читать дальшеТРАДИЦИОННАЯ ПОЛИТИКА АНГЛИИ
Перед войной с Японией мы занимали загадочную для Англии позицию по отношению к намечавшейся уже тогда ее предстоящей борьбе с Германией. По отношению к последней мы находились во враждебном ей лагере. А потому обеим им было выгодно нас ослабить. Поэтому Германия натолкнула нас на войну с Японией, а Англия помогла последней уничтожить наш флот. Такая политика - поочередное уничтожение морских сил своих возможных противников - для Англии традиционная, и об этом следовало бы помнить Корбету при характеристике Крымской войны и отношения Англии к русско-японской войне.
Имеются английские писатели, которые очень откровенно говорят об этой традиционной политике в период образования английской империи. "Ни одно государство, кроме Англии, - говорят они, - не выказывало такой настойчивости в преследовании раз поставленной цели. Союзники отпадали, раз они считали, что временные их интересы требовали мира или перехода на сторону противника. Англия же твердо стояла за то дело, из-за которого ей приходилось взяться за оружие".
"В этой удивительной настойчивости не было, однако, и следа погони за какими-либо отвлеченными идеалами. Пресловутое политическое равновесие являлось не более как предлогом для действий, и слова служили лишь к тому, к чему вообще слова и могут только служить; а просто в это время Англия вступила на путь колониального расширения, в этом и лежали все действительные причины ее действий, какими бы мотивами они ни оправдывались".
"Вел ли Мальбруг свою армию к победе во Фландрии, пробивался ли Веллингтон от Торрес Ведрас по направлению к Парижу, одним словом, каковы бы ни были видимые наши действия, настоящая цель была - уничтожение наших противников в море. Именно потому нашими главными врагами поочередно являлись Голландия, Испания и Франция, а случайными союзниками - Пруссия, Австрия и Россия".
И добивалась этой цели Англия с полным напряжением сил, посредством настойчивого стремления уничтожить именно военную силу противников - их флот. Все этапы ее по этому пути отмечены генеральными сражениями. Когда не хватало морской силы, для уничтожения или захвата флота применялась армия. Не хватало своей армии - нанималась чужая, под видом союзников. И много раз в продолжение своей истории Англия, уничтожив или значительно ослабив морскую силу своего очередного противника, вступала с ним в союз, чтобы с помощью его армии приступить к уничтожению флота, следующего по очереди. Ослабив голландцев, она с помощью Голландии уничтожила французский флот при Ла-Хоге. Когда через несколько лет после того французский флот перестал существовать, Англия вступила с французами в союз и возила французские войска на своих транспортах для уничтожения баз испанского флота. Сломив вторично силу французского флота в период наполеоновских войн и достигнув этого посредством союза с Россией и ее армии, Англия с помощью французской армии наносит смертельный удар возникшей русской морской силе в Черном море, а через 50 лет союзная ей Япония наносит такой же удар развивающемуся могуществу России на берегах Тихого океана. Теперь, когда наша морская сила совершенно надорвана, Англия вступила с нами в соглашение и готовит нашей армии роль разрушителя ее очередного противника на море - Германии. И все эти войны велись за очень важные именно для Англии политические цели. И по тому крайнему напряжению, с которым они велись, и по тем приемам, которые применялись при этом, чисто наступательного характера, с явным стремлением поставить себе главной военной целью обессилить военную силу противника, эти войны гораздо больше подходили к "абсолютным" войнам, по классификации Клаузевица, нежели к войнам с "ограниченной" целью, каковыми стремится их выставить Корбет, желая противопоставить какую-то "английскую морскую" школу "германской сухопутной".
(с) Н.Л.Кладо, "Этюды о стратегии".ЗЫ. Рошфор, я Вам, кажется, обещал это еще осенью? "Я, конечно, спою -- не пройдет и полгода..."
...
ЗЗЫ. А комментировать влом. Да и зачем?
-
-
06.03.2007 в 21:25Коротко, ясно и понятно
-
-
06.08.2007 в 14:26-
-
06.08.2007 в 14:33Но лучше всего уяснит рискованность положений, проводимых незаметно Корбетом между целым рядом интересных логических рассуждений и здравых мыслей разбор приводимых им исторических примеров. На этом особенно приходится остановиться, так как рядовой читатель в особенности не подготовлен заметить тенденциозность в подборе и изложении исторических фактов и склонен здесь верить автору на слово.
ПОЧЕМУ КОРБЕТ СОВЕРШЕННО НЕ УПОМИНАЕТ О СЮФФРЕНЕ
Прежде всего, просматривая именной указатель, я был поражен, что в нем не имеется имени Сюффрена, самого талантливого французского адмирала, тогда как о других французских адмиралах Корбет упоминает не раз. Но в том-то и дело, что Сюффрен был непримиримый противник той системы, которую Корбет считал столь спасительной для французов, и не только в теории, но и на практике. Он с самого начала поставил себе главной военной целью борьбу с наличной английской морской силой на ост-индском театре и с неутомимой энергией преследовал эту цель, жертвуя для этого положительно всем остальным. И вот вдруг оказалось, что, несмотря на то, что ни одно из сражений с эскадрой Юза Сюффрен не мог довести до решительного результата благодаря своей слабости, он достиг огромных стратегических успехов в этой кампании, и англичане справедливо приветствовали его по окончании войны, посылая в честь его людей по реям.
И что особенно было бы неудобно признать Корбету — это факт, что никогда раньше английская торговля не страдала на этом театре, как именно в этот период! И к тому же появление Сюффрена на ост-индском театре войны произошло именно благодаря применению в этот период англичанами системы "открытой" блокады и разброске их сил для преследования многих целей. А неизвестность о месте нахождения сил противника в море использовал именно Сюффрен, напав внезапно на отряд Джонсона в Порто-Прайе, и хотя тактический результат этого нападения был и в не его пользу, но именно благодаря его инициативе и примененной внезапности именно этот бой, т.е. постановка Сюффреном себе главным объектом боя с неприятельской живой силой, лишил Джонсона возможности занять мыс Доброй Надежды. А здесь Сюффрену представлялся прекрасный случай применить приемы войны с "ограниченной целью" и, увидев в Порто-Прайе Джонсона, немедленно идти к мысу Доброй Надежды и подкрепить тамошний гарнизон, чтобы он мог усиленно сопротивляться затем англичанам. Но он предпочел применить прием "абсолютной" войны и выиграл.
Очевидно, все это не подходит Корбету для его аргументирования, и потому он и оставляет благоразумно Сюффрена в покое.
В БРИТАНСКОЙ МОРСКОЙ ИСТОРИИ ТРУДНО НАЙТИ ПРИМЕРЫ ОШИБОЧНОГО РАЗДЕЛЕНИЯ СИЛ
Ну, а теперь обратимся к тем примерам, которые приводит он. Прежде всего, он заявляет (стр. 135), что "в британской морской истории трудно найти (hard to find) примеры ошибочного разделения сил". Конечно, ему трудно найти такие примеры, так как "разделение" принципиально ему симпатично. Но в истории известны классические примеры таких ошибок. И вот Корбет берется доказать, что это совсем не были ошибки.
-
-
06.08.2007 в 14:38В 1666 г. во время второй англо-голландской войны английский флот в числе 80 кораблей, под начальством Монка занимал позицию в Доунсе. В Текселе находился Рюйтер во главе голландского флота из 96 кораблей. На соединение с голландцами из Средиземного моря шел французский флот в составе 36 кораблей под начальством Бофора. Очевидно, Рюйтер выжидал появления последнего в канале, чтобы обеспечить себе наивысшие шансы на победу над живой силой противника. Но положение его для совместных действий с Бофором было невыгодно, так как их разделял Монк, а тот, при известном искусстве, конечно, мог не допустить соединения своих противников и при приближении Бофора или выходе Рюйтера мог вступать с ними в бой поочередно, что особенно было важно при его численной слабости. Однако при первых слухах о приближении Бофора к каналу, притом слухах очень неопределенных и оказавшихся потом неверными, и шедших, быть может, со стороны противника, Монк разделился. Он отправил Руперта с 24 кораблями, т.е. почти с третью своей силы, к Портсмуту, т.е. на 150 миль к западу, навстречу к Бофору. При начальном своем положении он был всего на 1/5 слабее Рюйтера. Это неравенство было не столь велико, чтобы не вступить в бой с надеждой на победу. В случае успеха победа над Бофором была обеспечена. Теперь же оставшаяся у него часть была в 1 3/4 раза слабее Рюйтера, и, в свою очередь, часть Руперта была в 1 1/2 раза слабее Бофора. А расстояние между этими частями оказывалось в 150 миль, притом местные условия характеризовались непостоянством ветров и течений и возможностью резкой в них разницы на различных участках этого пространства. Значит, условия эти делали очень ненадежным расчет на соединение двух разделенных частей и затрудняли сообщение между ними и, значит, в той же мере позволяли одной массе вступить в бой с частями противника поочередно. Ведь очевидно, что Монк, разделив свой флот, сделал крупную стратегическую ошибку. Последствия ее не замедлили обнаружиться. Рюйтер, хотя и находился на расстоянии 175 миль от Монка, узнал об отделении Руперта и немедленно вышел в море, чтобы воспользоваться этим и разбить Монка. Когда он подошел к району, где крейсировал Монк, между Дюнкирхеном и Северным Форелан-дом, наступил штиль и туман, и обоим флотам пришлось стать на якорь. Зная, что раз противники в виду друг у друга избежать боя нельзя, если противник к нему стремится, Монк решил сам напасть на Рюйтера, чтобы использовать инициативу и внезапность нападения, тем более что флоты; из-за штиля и тумана сильно разбросались. И как только задул ветер, он это и сделал, послав предварительно приказание Руперту идти с ним на соединение. Три дня подряд шел отчаянный бой, и хотя к вечеру третьего дня подоспел подойти и Руперт, он принял участие в бою четвертого дня, но все-таки англичане были разбиты наголову и с большими потерями вынуждены были отступить в Темзу. Казалось бы, поразительно ясный пример вреда разделения сил. Но только не для Корбета. Ведь "в британской морской истории трудно найти пример ошибочного разделения сил", а кроме того, Монк — это был такой превосходный стратег, "один из лучших в то время" (finest strategist of the lime). А потому невероятно, чтобы такой выдающийся англичанин ошибся.
И вот Корбет объясняет его поведение так. Если бы он не разделился, Рюйтер совсем не вышел бы в море. Если бы он не послал Руперта в Портсмут, этот порт и остров Уайт оказались бы во власти Бофора. Если бы Монк со всеми силами направился бы навстречу французам, то устье Темзы оказалось бы открытым для нападения Рюйтера. "Единственный способ обеспечить оба места от нападения было разделить флот, совсем так же как в 1801 г. Нельсон, на этом же театре, был вынужден разделить свою оборонительную силу. Ни в том, ни в другом случае разделение сил не было ошибкой, так как вызывалось необходимостью".
Ошибка Монка и Руперта, по мнению Корбета, состояла лишь в том, что они, разделившись, не обеспечили себе соединения. Между ними должна была быть расположена цепь крейсеров, и Монк не должен был ввязываться в серьезный бой, пока он не сблизился бы с Рупертом. "Ему следовало, согласно принципу Кемпенфелъдта, висеть на Рюйтере, медленно отступая по направлению к Руперту. Если бы Рюйтер за ним не последовал, времени оказалось бы достаточно, чтобы сосредоточить его флот. Если бы Рюйтер за ним последовал, ему можно было дать сражение в такой обстановке, в которой отступить ему было бы невозможно. Ошибка, по существу, была не стратегическая, а тактическая". Я нарочно привел все это удивительное рассуждение почти в полной его неприкосновенности. Оно лучше всякого критического исследования и притом очень ярко обрисовывает направление мышления Корбета, истинные мотивы которого, повторяю, иногда очень незаметно извиваются между цепью чрезвычайно здравых и логических общих суждений. Но на иллюстрировании конкретными примерами им приходится выступать наружу.
И вот в этом рассуждении явно выходят наружу и владеющая Корбетом (см. выше, п. 63) оборонительная тенденция, и инстинктивное отчуждение его от мысли о возможности жертвовать второстепенным в пользу главного, и узкий его национализм, не допускающий английских ошибок.
Монк был разбит — это факт. Но он "fine strategist" и допустил только тактическую ошибку — ввязался в решительный бой, когда мог оттянуть его. Но ведь вопрос о целесообразности боя всецело принадлежит стратегии, и, значит, ошибка его, если даже и видеть его ошибку только в этом, чисто стратегическая. На самом же деле, это был его единственный выход, чтобы, воспользовавшись благоприятной тактической обстановкой — разброской в тактическом смысле сил противника и возможной неожиданностью для него нападения на него со столь слабыми силами, — сделать попытку исправить действительно крупную его стратегическую ошибку — разделение сил. Корбет находит, что это было вполне целесообразно, чтобы защитить Портсмут и о.Уайт. Но, во-первых, эта цель была ничтожная по сравнению с исходом сражения с Рюйтером. При победе над Рюйтером французам не было никакой возможности удержаться в Портсмуте и на о.Уайт, а вот после поражения Монка, когда ему вместе с Рупертом пришлось укрыться в Темзе, действительно французы могли завладеть этими пунктами, если они к этому стремились, как это представляется Корбету с его навязчивой идеей об "ограниченной" политической цели в виде стремления урвать кусок плохо защищенной территории и там удержаться. На самом же деле французы и не думали о таких операциях, а эскадра Бофора не была и способна к ним, так как никаких десантных войск она не имела, а дело бы ей пришлось иметь на берегу с английской армией, еще не забывшей кромвельскую выучку. Наконец, влияние политики на военные соображения, на чем так охотно строит свои соображения Корбет, когда это ведет к "ограниченности" в военных задачах, тоже было против какой-либо опасности нападения французов на какой-либо пункт берегов Англии. Ведь французы преследовали здесь одну цель — взаимное ослабление английского и голландского флотов. Они только обещали помощь Бофора, чтобы способствовать возникновению этой войны и ее продолжению, на самом же деле Бофор и не должен был помогать Рюйтеру И если именно этот факт не был точно известен английскому правительству, то вялость французской поддержки Голландии и причины этой вялости ему были известны. Ведь война продолжалась уже больше года. Значит, ясно было, что главный противник здесь была Голландия и что именно для ее обессиливания надо сосредоточить свои силы, и тогда Франция сейчас же отпадет. И конечно, не мог быть не осведомлен обо всем этом Монк, главнокомандующий английскими морскими силами, и если он действительно был "fine strategist", он должен бы был уметь использовать такую обстановку, а именно в целях сосредоточения своих сил для обессиливания главного противника. Именно так поступил Рюйтер в следующей англо-голландской войне, когда Франция столь же подозрительно вяло помогала Англии, как теперь Голландии. Вот Рюйтер был действительно искусный флотоводец, но, кстати сказать, об его искусстве, как и об искусстве Сюффрена Корбет не упоминает. И недаром — в его действиях он не нашел бы поддержки своим идеям.
-
-
06.08.2007 в 14:45И если уж Монку необходимо было отделить Руперта для защиты английских берегов, то почему он послал его защищать именно Портсмут? Вероятнее уже было предположить, что французы захватят что-либо в Ирландии, где они могли встретить симпатии католического населения этого острова, постоянно готового отделиться от Англии.
Распределение сил Монка Корбет считает правильным, как защищавшее и Портсмут, и устье Темзы, ему нравится именно то, что Монк, во-первых, занял оборонительное положение, а во-вторых, хотел оборонять все. Это и есть, по его мнению "fine strategy" и настоящая "limited war". Но я имел уже случай указывать, что все это очень хорошо сходит с рук, когда имеешь дело с неискусным противником. А тут подвернулся Рюйтер, которого можно было сломить только приемами "абсолютной" войны и который не пропустил противнику пренебрежения к идее постановки себе целью главной военной силы противника и этим и победил Монка по всем правилам "абсолютной войны".
ТЯГОТЕЯ К РАЗДЕЛЕНИЮ СИЛ, КОРБЕТ "ХОДИТ ПО СБИВЧИВОЙ ТРОПЕ"
Вот при объяснении причин поражения англичан в 1666 г. Корбету недурно было бы вспомнить следующие слова Клаузевица, которого он так выгодно использовал для создания своей теории:
"Кровавая расправа, стремление к уничтожению противника это, так сказать, первородный сын войны. Положим, что иной раз при мелких политических целях и малом обоюдном напряжении осторожный полководец попытается и без кровавых кризисов добраться к желанному миру, пользуясь слабыми сторонами противника на театре войны и в кабинете (политике). Порицать его не станем, если только предложения его надлежаще мотивированы и успех обеспечен. Тем не менее мы вправе требовать, чтобы он сознавал и помнил, что подвигается только по сбивчивой тропе, на которой бог войны может его накрыть совершенно нежданно. Поэтому полководец зорко должен следить за противником, иначе он рискует попасть под удары боевого меча, имея в руках только жалкую парадную шпажонку... Под выражением “уничтожение сил противника” подразумеваем не одни лишь силы материальные, но и нравственные. Те и другие тесно связаны между собой и, так сказать, взаимно проникают себя. А потому разделить их совершенно немыслимо. Крупная победа влияет на все остальные современные операции, причем, конечно, нравственное впечатление играет роль первенствующую; оно, если так можно выразиться, разливается во все стороны, а потому и влияет на все части общего целого. Но если уничтожение сил противника представляет средство самое лучшее, то зато оно и более рискованное и во всяком случае обходится дорого, а потому часто хватаются за средства иные... Другие средства обходятся менее дорого, а неудачи при них менее опасны; но верно это тогда только, если противник действует в том же духе. Если же он, напротив того, изберет путь решительных боевых действий, то повлечет нас туда же, хотя против нашей воли. Тогда все опять будет зависеть от боевого решения. Но так как мы действия и средства наши приладили уже в видах достижения иных целей, то положение наше, при прочих равных условиях, будет против неприятельского менее выгодно. Понятно, что одни и те же средства (силы) не могут быть употреблены для достижения различных целей".
Итак, "бог войны" в лице Рюйтера "накрыл совершенно нежданно" Монка, пробиравшегося по "сбивчивой тропе". И вот тяготением к хождению по такой "сбивчивой тропе" и преисполнен весь труд Корбета. Ему представляется, что расположение сил Монка как раз представляло из себя рекомендуемый им образчик стратегического развертывания (см. выше, п. 81), "видимой слабости, таившей в себе силу". Недоставало только одного — "эластичной связи между частями", но и этого мог достигнуть Монк, эшелонировав между собою и Рупертом ряд "крейсеров". Но сам же он (см. стр. 107) заявляет, что в период англо-голландских войн никаких "крейсеров" не было и что фрегаты того времени становились в боевую линию. А ведь для связи на расстоянии 150 миль надо было выделить по крайней мере 15 таких судов. Значит, Монк должен был еще больше себя ослабить, и все для того, чтобы защитить Портсмут на случай совершенно невероятной его атаки Бофором! Понятно, что при таком направлении идей Корбету и в голову не приходит упрекнуть своего "fine strategista", т.е. Монка, в том, что он не держался у Текселя, чтобы встретить всякое движение Рюйтера, имея свои силы сосредоточенными, или что он не имел, по крайней мере, цепи крейсеров между своей позицией и Рюйтером, чтобы не позволить последнему использовать особенность морской обстановки, облегчающую скрытие передвижений флотов. На это бы пошло меньше судов, чем на защиту Портсмута и на связь с эскадрой Руперта.
Но тогда это бы значило, по Корбету, следовать рецептам: "главный объект действия — это неприятельский флот" и "крейсеры — это глаза флота". Мы уже видели (см. выше, п. 78), что для защиты торговли и тех пунктов побережья, куда подходят торговые пути, Корбету не жалко крейсеров, и к этой мысли он готов "приладить", как выражается Клаузевиц, и весь состав флота, но дать эти крейсеры для надобности "абсолютной" войны — Боже сохрани. Это значит отрывать их от прямого их дела, и даже сам Нельсон (см. выше, п. 74) будто бы более чем кто-либо другой был против этого.
Но куда было Монку идти в полном составе к Текселю? Рюйтер, пожалуй, умер бы тогда со страха. По крайней мере, Корбет уверяет, как мы видели выше, что потому еще надо было Монку разделиться, чтобы заставить Рюйтера выйти, иначе тот бы не вышел ни за какие коврижки. Значит, своим разделением Монк заманивал Рюйтера в ловушку! Кто знает, если верить вдохновенному проникновению Корбета в тайник его мыслей, быть может, он сам, подобно великому Фемистоклу дал знать Рюйтеру о своем разделении, чтобы его выманить! А тот-то бедный и не знал, что идет в ловушку! Но оказалось, что "fine strategist" попался в эту ловушку сам. По крайней мере, так выходит, если верить объяснениям Корбета этой "превосходной стратегии". И все дело испортил грубый Рюйтер из-за непонимания достоинств тонких приемов войны с "ограниченной" целью, и вероятно потому-то Корбет и не удостаивает его титула "превосходного стратега".
-
-
06.08.2007 в 16:53Спасибо! Очень интересно
-
-
06.08.2007 в 17:01ЗЫ. А про Кемпенфельдта хотите
-
-
06.08.2007 в 17:21Хотю!
-
-
06.08.2007 в 20:19А вот англичанина Кемпенфельдта, о "принципе" которого "висеть на противнике, избегая с ним решительного боя", он упоминает в защите Монка, упрекая его в неприменении этого принципа, он тоже считает "fine strategist".
Но спрашивается: кто же был этот Кемпенфельдт и что он проповедовал? В 1779 г., во время войны Англии с Францией и Испанией Кемпенфельдт был начальником штаба у адмирала Харди, командовавшего флотом Канала, а затем, в разные периоды войны, он командовал эскадрой, наблюдавшей за Брестом. 12 декабря 1781 г. в 150 милях от Уэсана Кемпенфельдт, имея 12 линейных кораблей, очень искусно захватил у французского адмирала Гишена, имевшего 19 линейных кораблей, 20 транспортов, воспользовавшись тем, что Гишен вследствие пасмурной погоды просмотрел, что эскадра его оказалась далеко впереди и под ветром у конвоируемых ею транспортов, что он, несмотря на превосходство в силах, вследствие своей нерешительности не принял никаких мер к тому, чтобы отбить у англичан захваченную ими добычу.
Война эта была одна из редких в истории Англии, которая оказалась для нее неудачной именно из-за неудачных ее действий на море. Ей пришлось отказаться от американских своих колоний. А между тем успех мог быть на ее стороне. Хотя флоты союзников (в конце войны к ним присоединилась и Голландия) и превосходили английский флот численностью, но именно в этой войне ярко выказалась изнанка всяких союзов — ложное стремление каждого из союзников в отдельности преследовать частные свои цели в ущерб общей цели — обессилить дружными усилиями общего противника и несчастное стремление каждого как можно больше использовать для своих целей силы союзника и как можно меньше помочь ему в достижении его целей. Все это вело к преследованию целого ряда второстепенных целей и к постоянному разделению сил. Эта война, как она обрисовывалась в представлении союзников, была типичная "limited war" с целым рядом "ограниченных" политических и военных целей. Но англичане не воспользовались этой благоприятной для них обстановкой. Они не избрали себе роли "бога войны", по выражению Клаузевица, чтобы "накрыть" противника, пробиравшегося "сбивчивой тропой". Они, вместо того чтобы использовать разделение противника и нападать, решили обороняться, и притом обороняться всюду, куда бы противник ни обратил свои взоры. Именно благодаря этому они очень часто оказывались слабыми в самых важных участках театра войны — именно у берегов Британских островов. Именно в этой войне они постоянно разбрасывали свое внимание между неприятельскими эскадрами и торговыми своими интересами.
Именно здесь, вследствие плохого наблюдения за противниками, а это плохое наблюдение было следствием постоянной разброски сил, французы и испанцы всегда соединялись, когда они это считали нужным, и эскадры их почти неизменно доходили по назначению в самые отдаленные места театра войны.
С обеих сторон эта война была борьбой не сосредоточением усилий, а борьба разбросанных сил, более или менее случайно выхватывавших друг у друга успех благодаря взаимным ошибкам. Противники вяло прожевывали эту войну в продолжение четырех лет, и результат ее как для той, так и другой стороны был очень неопределенный. Нерешительность, неопределенность — вот характеристика этой войны.
И вот в-такой вялой атмосфере и действовал Кемпенфельдт. Посмотрим теперь — поддавался ли он ей или боролся с ней? Какие идеи он проповедовал? Корбет его рекомендует как "величайшего мастера" (стр. 257), дававшего стратегические оценки чрезвычайной ценности.
КЕМПЕНФЕЛЬДТ БЫЛ ДУШОЙ СИСТЕМЫ "ОТКРЫТОЙ" БЛОКАДЫ
И вот оказывается, что именно он и был душою той системы "открытой" блокады, благодаря которой флоты союзников свободно входили и выходили из своих портов, когда им это было нужно. Зимой, напр., он считал лучше держать свой флот в порту, чем перед портом неприятеля. "Предположим, — писал он (стр. 194-195) из Торбэя, находившегося от Бреста в расстоянии 150 миль, в адмиралтейство лорду Бархаму, стратегический талант которого также превозносится Корбетом, — что противник выйдет (из Бреста) — чего мы кстати искренно желаем, — но мы поступим умно, если останемся в порту. Предоставьте на долю противника долгие ночи и штормы. Они больше сделают в нашу пользу, чем наш флот". По его мнению, лучше было использовать зиму для деятельной подготовки к следующей кампании, чтобы предупредить противника временем выхода в море.
"Будем иметь, — заканчивает он, — на западе сильную эскадру, выжидающую движений противника", но место ее не в море, а в Торбэе — в готовности действовать, когда это потребуется. Идея чисто оборонительная, предоставляющая противнику значительную долю инициативы, рассчитывающая на недостаточное искусство противника (неумение справиться с дурной погодой) или на случайные повреждения и имеющая в виду отдельную цель — лучшую готовность к будущей кампании, а не быстрейшее обессиливание противника. А как можно было уследить за противником, находясь от него в 150 милях и ожидая известий об его выходе, чтобы что-нибудь предпринять!
Кемпенфельдт советовал применение такой системы только зимой, но практически англичане тяготели к ней и летом, и по существу противнику была предоставлена в его передвижениях полная свобода. Корбет сам признает, что в продолжение этой войны система "открытой" блокады была "не особенно удачна" (стр. 195). Но приписывает он этот неуспех не стратегической ее нецелесообразности, а целому ряду других причин. А в целесообразность системы он верит настолько, что вслед за этим (стр. 197-198) как "действительно хороший пример сосредоточения" он приводит распределение английского флота в Канале в 1796 г. Вот как он сам описывает обстановку этого момента (стр. 196):
"Мы не оборонялись. Французский флот, собственно, был уничтожен. Никакое вторжение нам не угрожало. Наша политика заключалась в понуждении Франции к миру, что преследовалось действиями против французской территории и морской торговли. Политика, может быть, была и ошибочна, но разбирается только вопрос о том, соответствовала ли стратегия политике. Надо помнить, что мы воевали против Голландии и ожидали войны с Испанией, а потому должны были иметь в виду защиту Португалии. Поэтому мы были более чем далеки от желания преградить выход из Бреста тем остаткам французского флота, которые там находились. Наша надежда была на то, что наше давление на морские интересы Франции заставит их самих выйти для защиты этих интересов. Предназначить наш флот для закупорки Бреста это значило его калечить (cripple) в смысле его пригодности для наступательных операций и этим играть на руку противнику. А потому расположение нашего флота Канала было таково, чтобы сохранить его способность к деятельному наступлению и в то же время обеспечить его превосходство в любой точке омывающих наши берега вод, в которых бы противник мог попытаться нанести контрудар (?). Поэтому он был разделен на 3 эскадры; одна держалась в Северном море, другая перед Брестом, а третья к западу от него, а в Портсмуте находился сильный резерв... который служил учебной эскадрой для увеличения нашей силы на море в случае присоединения испанского флота к морским силам Наполеона (?). Истощить наш флот в стараниях предупредить "набег" из Бреста, который мог одинаково произойти из Текселя и Дюнкирхена, это значило сделать именно то, чего желал противник. Расположение наше представляло из себя действительно хороший пример сосредоточения, т.е. расположения вокруг некоторого стратегического центра, с сохранением гибкости для наступления, не рискуя нуждами обороны".
-
-
06.08.2007 в 20:20Казалось бы, все обстояло благополучно, и все было очень хорошо защищено против случайных попыток совершенно бессильного противника, которому был лишь предоставлен самый пустяк... инициатива.
И вот молодой, талантливый генерал Гош сговорился с ирландскими революционными деятелями, французские войска были стянуты к Бресту, туда же прибыл французский отряд из Рошфора, и 15 декабря 1796 г. из Бреста вышла экспедиция из 17 линейных кораблей, 13 фрегатов, 6 корветов и 8 транспортов, на которых помещался десантный корпус в 18000 человек. Несмотря на превосходные действия трех английских фрегатов, видевших этот выход, им по их малочисленности (ибо "быть глазами флота" не главная задача фрегатов) не удалось сохранить соприкосновение с противником и дать знать своевременно о выходе его блокирующим эскадрам, которые по рецепту Кемпенфельдта предоставили бороться с бурями противнику, а сами готовились для того, чтобы в будуш,ем году быть раньше готовыми к выходу. Экспедиция благополучно прибыла в Ирландию, и высадка не произошла только благодаря случайности — отделению от экспедиции фрегата, на котором находились главнокомандующие — генерал Гош и адмирал Морар-де-Галь. Но и этого было мало. В продолжение трех недель суда экспедиции болтались на пространстве между Брестом и южным берегом Ирландии, и несмотря на целый ряд бурных погод, на отвратительное снабжение кораблей, действительно отчаянный тогда личный состав французского флота, вся эта армада благополучно вернулась домой, потеряв всего 13 судов, из которых от штормов погибло всего 6 судов, лишь англичане смогли захватить, и то совершенно случайно, 1 фрегат, 2 корвета и 4 транспорта.
Спрашивается, какой вывод из этого? С моей точки зрения — не пренебрегай противником, следи крепко за военной его силой, хотя бы ты считал ее слабой, не возлагай надежды на случайности (погоду).
А вот Корбет делает из этого такой вывод (стр. 198): "Это еще пример справедливости правила Кемпенфельдта о зимней погоде". И здесь приходится поставить ему как историку серьезный упрек в тенденциозном освещении фактов. Он характеризует эту экспедицию как незначительный "рейд" ("small raiding force") — выход которой представляет из себя случайность, против которой не может гарантировать никакая морская оборона, особенно зимой. Между тем экспедиция эта представляла очень серьезную угрозу при тогдашнем состоянии Ирландии и самой Англии, очутившейся без континентальных союзников благодаря блестящей кампании Бонапарта. С 18000 корпусом такой исключительный военный талант, как Гош, мог очень много сделать, оперируя в дружественной стране. Бонапарт с корпусом очень немногим сильнее наделал через 2 года достаточно хлопот англичанам в Египте, и в более тяжелой обстановке, чем оказался бы Гош в Ирландии.
И нечего Корбету оправдывать английские эскадры, что они не нашли экспедиции из-за тумана. Это просто неправда. Не нашли они ее потому, во-первых, что недостаточно тесно блокировали Брест, а во-вторых, допуская даже их удаленность от Бреста, для непосредственного наблюдения за Брестом и связи наблюдающих судов с эскадрами было выделено слишком мало разведочных судов, ибо крейсеры выполняли самую важную, по мнению Корбета, задачу — контролировали пути сообщения. Из-за того же и Нельсон упустил экспедицию Бонапарта и не мог проследить ее путь в Египет. А здесь фрегаты не могли проследить путь экспедиции Гоша в Ирландию. В этом и было все дело.
Также напрасно Корбет упоминает о возможности таких же экспедиций из Дюнкирхена и Текселя. В Дюркирхене не было никаких французских судов, и снарядить их там не могли, а в Текселе не было никакой десантной армии. Англичанам нельзя было не сознавать, что главный их противник — это Франция, что союзники ей лишь подыгрывали и ничего без нее не предприняли бы, тем более что и в союз они вступили лишь под угрозой разгрома. А та единственная французская сила на севере, которая могла что-либо сделать, находилась в Бресте и только оттуда и могла выйти. А значит, тот стратегический центр, о котором толкует Корбет, был именно у Бреста, и для обеспеченности наблюдения за ним и уничтожения той силы, которая могла оттуда выйти, надо было уметь пожертвовать многим второстепенным. Уж если рассматривать все с точки зрения обороны, как к тому тяготеет Корбет, то именно такой прием, совпадающий с постановкой главной себе цели — обессиливания неприятельской военной силы, лучше всего обеспечивал и все побережье Англии от вторжения и обеспечивал ее торговлю.
Таким образом, свое заключение о достоинствах идеи Кемпенфельдта Корбет строит не по сущности ее самой, а на благоприятном результате, полученном благодаря недостаткам и ошибкам противника. Это постоянный его прием, поэтому надо очень внимательно разбирать приводимые им исторические примеры.
-
-
06.08.2007 в 20:22Другая идея Кемпенфельдта, которой восхищается Корбет, это идея о пресловутом "fleet in beeing". Никто, конечно, не будет спорить, что более слабому, который имеет надежду или на подход подкреплений, или на разделение противника, может быть выгодно оттянуть решение дела генеральным сражением. Понятно также, что применение такого приема более доступно флоту, имеющему перед противником преимущество в быстроходности. Но вместе с тем никак нельзя рассчитывать, что таким приемом можно, во-первых, достигнуть серьезных результатов и, во-вторых, что его можно применять долго и что противник ничего не может предпринять, пока такой флот "существует", т.е. не разбит. Отсюда и название это—"fleet in beeing".
ТЕОРИЯ СТРАТЕГИИ НЕ МОЖЕТ ПОЗВОЛИТЬ СТРОИТЬ РАСЧЕТ НА "ОШИБКАХ" ПРОТИВНИКА
Это может случиться только благодаря ошибкам противника, а на расчете на них теория стратегии не может позволять строить какой-либо стратегический замысел. Это основание непрочное, которое может быть легко опрокинуто первой случайностью. Теория стратегии энергично поддерживает положение, что в основу стратегического замысла должно быть положено предположение о том, что противник может оказаться в возможных для него наилучших условиях и что он будет действовать наилучшим доступным ему способом.
Напр., когда адмиралу Витгефту была дана директива идти во Владивосток "избегая боя", то расчет, положенный в основание этой директивы, мог быть только один — "авось противник прозевает". Между тем расчет должен был основываться на том, что "противник не прозевает наверно". И тогда неизменно вытекло бы из него решение или отказаться от операции как от бессмысленной, или, если эта операция имеет смысл, вступить с противником в решительный бой, если он не прозевает, и, хотя бы путем своей гибели, нанести противнику такой вред, который облегчил бы задачу другой части морской силы. Как раз таково и было положение в случае с порт-артурской, и тут нельзя было руководиться идеей "fleet in beeing", в чем нас и упрекает Мэхэн.
Так вот, идея Кемпенфельдта о "fleet in beeing" неправильна не сама по себе — слабому приходится иногда к ней прибегать, — но неправильно преувеличение значения этой идеи и самим Кемпенфельдтом, и в особенности Корбетом, который еще иллюстрирует ее такими примерами, где успех обусловливался именно ошибками противника, которые совсем не должны были непременно иметь место и на которые поэтому нельзя было рассчитывать.
ИДЕЯ "FLEET IN BEEING" В ИЗЛОЖЕНИИ КЕМПЕНФЕЛЬДТА
Чтобы не умалить правильности рассуждений Кемпенфельдта и показать именно то, что в них опасно, и больше всего потому, что это и подхвачено, и возвеличено Корбетом, я приведу эти рассуждения полностью.
"Когда вы знаете намерения неприятеля, — говорит он (стр. 222-224), — чтобы сделать что-либо действительно важное, вы должны стараться иметь превосходство в силах там, где эти намерения будут осуществляться и где, если они удадутся, они принесут вам наибольший вред. Если ваш флот разделен настолько, что он везде слабее противника, то последнему будут предоставлены прекрасные шансы иметь успех во всех его начинаниях. Если не может быть сформирована эскадра достаточной силы, чтобы противопоставить ее противнику в "домашних" водах, то более выгодно уменьшить ее силу еще больше для того, чтобы иметь превосходство в другом месте".
"Когда вы уступаете противнику в силах, и у вас имеется только обсервационная эскадра для наблюдения за движениями противника, такая эскадра должна состоять только из двудечных кораблей (т.е. из кораблей наивысшей подвижности), она должна иметь перед противником преимущество в скорости, ибо иначе, при известных обстоятельствах, она может быть вынуждена или вступить в бой, или отдать противнику своих худших ходоков".
"Чрезвычайно необходимо иметь такую летучую эскадру, чтобы она висла (hang) на более сильном флоте противника, так как она не позволит ему разделиться для того, чтобы перехватить вашу торговлю или разбросать свои корабли для других, еще более обширных целей. Вы будете в готовности воспользоваться случайным разделением сил противника, благодаря свежим ветрам, туманам и т. п. Вы можете перехватить посылаемые ему сообщения и запасы и т. п. Наконец, такая эскадра будет представлять из себя препятствие и стеснение для движений противника, и она предупредит значительное количество того вреда, который он бы нам нанес в противном случае".
Ведь, конечно, ничего нельзя возразить против первых двух абзацев этих рассуждений, да, собственно, и третий не представляет из себя никакой ереси, если не принять во внимание, при каких обстоятельствах это писалось. Как указывает сам Корбет, это было в "самые мрачные дни войны за независимость американских колоний", что на основе этого меморандума и велась эта война. Между тем, как правильно это доказывает Мэхэн англичане совершенно неправильно определили главный и самый важный для них участок театра — Вест-Индию. Они могли выиграть войну, лишь обессилив флот союзников, и прежде всего французский, посредством или разгрома его в европейских водах, или надежной закупорки французских портов, главным образом Бреста. Указание же на то, что можно довольствоваться малой силой в домашних водах, чтобы сосредоточить ее в другом месте, как раз и имеется в рассуждениях Кемпенфельдта. Значит, он тоже неправильно оценивал стратегическую обстановку. Но, конечно, никто не обязан был принимать его указания, и если их приняли, то, можно думать, не только потому, что решили только "наблюдать" за противником в европейских водах и беспокоить его мелкими уколами, — это, конечно, более или менее доступно для "fleet in beeing" в виде "летучей эскадры", какою его представлял в своих рассуждениях Кемпенфельдт. Это было бы безумно. Нет, в этом решении видна была вера в то, что такая эскадра не только может наблюдать и наносить мелкие уколы, а что она может совершенно связать противника в его намерениях, что он ничего серьезного предпринять не может, пока она "существует", и что "существовать" она может сколь угодно долго, так как принудить ее к бою противнику окажется нельзя. Только таким образом и можно объяснить себе ведение этой войны "по Кемпенфельдту", и в этом-то и состоит опасность его "идеи".
Пока она относится только до наблюдения и до мелких уколов, она правильна, и то при непременном условии того очень труднодостижимого состава эскадры, который предлагал Кемпенфельдт и который легко мог быть нарушен целым рядом случайностей. Но раз посредством такого приема думают достигнуть серьезных результатов и разрушить серьезные намерения противника, при осуществлении которых не будет наличия крупнейших с его стороны ошибок, расчет на чем строить недопустимо, тогда эта идея становится уже опасной.
А между тем именно у Кемпенфельдта было такое преувеличенное представление о возможностях, доступных для такой эскадры. Вот что он писал лорду Бархаму в 1779 г. именно по поводу относительно слабого флота из 40 линейных кораблей, которые тогда имели англичане в домашних водах, в то время как союзники появились в Ла-Манше с флотом из 66 кораблей.
"Много, я даже могу сказать все, зависит от этого флота. Ему предстоит борьба слабого против сильного. Поэтому требуется высочайшая степень разума и ловкости, чтобы наблюдать и не пропустить благоприятных случаев для действий, и ловить возможности обратить свои усилия против тех или других слабых частей противника; или, если подобные случаи не представятся, то чтобы висеть над противником, чтобы держать его в страхе и чтобы не допускать его что-либо предпринимать без риска и опасности; чтобы управлять его вниманием и заставить его ни о чем не думать, как только о том, чтобы быть настороже против наших атак".
И действительно, прав Кемпенфельдт — это требует "высочайшей степени разума и ловкости", и можно бы было согласиться и с этими его словами, если бы он писал это, критикуя те обстоятельства, которые поставили флот в такое страшное положение. Но в том и дело, что этого нет. Это ведь он пишет тому руководителю стратегией английского флота, которого Корбет выставляет его единомышленником, который распределил английский флот именно так, как он распределил бы его сам. Наконец, он пишет это про флот, в котором он сам занимает должность начальника штаба, и именно ему предстоит быть душой этого высочайшего разума и ловкости, каковые и должны быть признаны за ним в случае успеха. А в успех он верит, а потому и пишет, что "все зависит" от этого флота, в руководстве которым он принимает столь видное участие. А что он верит в этот успех, доказывает и допустимость, с его точки зрения, отправления таких значительных английских морских сил в Вест-Индию, что в Канале осталось всего 40 кораблей, и допустимость по отношению к противнику открытой блокады — о его мнении по этому поводу уже говорилось выше (п. 94-95), — почти не стесняющей передвижений противника. Все, значит, по его мнению, протекало вполне логично и естественно. Так думать без веры в очень большие возможности "fleet in beeing" было нельзя.
-
-
06.08.2007 в 20:25Действительно, посмотрим, как составился этот флот союзников из 66 кораблей, который появился в Канале. Французский флот в Бресте был не готов еще и к июню. Но так как за Брестом никто не наблюдал, то в начале июня адмирал д'Орвилье вышел оттуда с 28 кораблями и направился к испанским берегам, где он должен был соединиться с 38 испанскими кораблями. И соединился свободно. А английский "fleet in beeing" в числе 35 кораблей, упустив случай или не позволить Орвилье выйти из Бреста, или разбить его при попытке выхода, расположился к юго-западу от островов Сцилли, чтобы "висеть" на противнике, у которого было теперь 66 кораблей и который должен был прикрывать перевозку в Англию 50000 армии, находившейся в Гавре и С. Мало, отстоящих от позиции, занятой английской эскадрой, на 200 и 250 миль к востоку. При этом еще он так плохо "висел", что союзному флоту удалось пройти мимо него и занять позицию между ним и десантной армией. "Давно уже не была Англия в таком опасном положении", — пишет по этому поводу Штенцель.
Перевозка армии не состоялась. Союзный флот ровно ничего не сделал. Но произошло это исключительно вследствие вопиющих стратегических ошибок и союзных правительств, и их начальников и вследствие отвратительного снабжения флотов, а никак не от достоинств системы Кемпенфельдта и широких возможностей для "fleet in beeing". Здесь эта система ровно ни при чем, т.е., вернее, даже очень при чем, но в том смысле, что именно она привела к тому опасному положению, в котором оказалась Англия. Именно представления о войне как о ведущейся из-за "ограниченной" цели и из-за связанной с таким представлением разброски сил для овладения второстепенными объектами и для их защиты, вместо того, чтобы сосредоточить все силы для обессиливания неприятельского флота, именно истекшее отсюда представление о безопасности открытой блокады, ибо на тесную уж часто не хватало сил, и представление о силе "fleet in beeing", который будто бы мог серьезно помешать действиям более сильного флота противника, — вот что служило причиной неуспехов Англии, когда она поддавалась таким идеям. Все флоты союзников в разбираемой войне, которые действовали в Вест-Индии и благодаря которым Вашингтон принудил английскую армию положить оружие, ведь выходили из Бреста и Тулона. Из Бреста вышел ведь и Сюффрен, причинивший так много хлопот англичанам в Ост-Индии.
А если Англия спасалась или терпела гораздо меньший вред, чем он мог бы быть, из-за тяжких ошибок противника, то отсюда вовсе не следовало, что принятый ею способ действий был правилен.
И вот это сознание совершенно отсутствует у Корбета. Напр., об ошибках союзников в 1779 г., об отвратительном их снабжении он не упоминает совсем. Он упивается красотами стратегических концепций рекомендуемых им "fine strategist-ов".
ХВАЛЕБНЫЙ ГИМН КОРБЕТА ИДЕЕ "FLEET IN BEEING"
"Мозгом морской обороны (1779 г.), — пишет он (стр. 256-258), — были лорд Бархам в адмиралтействе и Кемпенфельдт как начальник штаба флота (Канала)… Последний был убежден, что тяжеловесная союзная масса может быть сделана бессильной посредством его сравнительно однородной и подвижной эскадры, несмотря на ее слабость, пока она могла держаться в море на западе". Значит, позицию на SW от о. Сцилли Кемпенфельдт сознательно считал наилучшей для защиты от вторжения. Когда противник уже появился в устье Канала, он вновь подтверждает свое мнение, что "двадцати пяти обшитых медью кораблей достаточно, чтобы настолько утомлять и изнурять неповоротливую соединенную армаду, чтобы не допустить их что-либо сделать…", и это его мнение Корбет квалифицирует как мнение одного из "величайших мастеров". Притом разбираемый случай Корбет считает особенно "значительным (the more striking), потому что защита против вторжения не была единственной задачей, которую должен был разрешить адмирал Харди (командующий флотом Канала)… он должен был еще прикрыть ожидаемые большие конвои коммерческих судов".
Вот теперь становится более ясным, почему Харди расположился на SW от о-в Сцилли, вместо того чтобы блокировать Брест и помешать соединению союзников. Корбет приводит его сообщение в адмиралтейство, в котором он говорит, что позиция в 20 лигах (60 милях) на WSW от Сцилли "наиболее подходящая в смысле безопасности торговых судов, ожидаемых из Ост- и Вест-Индии, и для встречи неприятельских флотов в случае если они попытаются войти в Канал". Последние слова были подчеркнуты самим Харди, и Корбет это объясняет тем, что он верил в то, что неприятельский флот этого не сделает, пока его флот будет цел (undefeated) и будет занимать свою позицию на западе. Когда у него не хватило запасов, он пошел в Портсмут, откуда он непосредственно грозил тем путям, по которым могло быть совершено вторжение, и по, мнению Корбета, "пока он был там, вторжение не могло иметь места, пока он не был бы разбит''.
И вот тут-то Корбет, очень легко скользя по действительным причинам неудачи союзников и не отмечая их вопиющих ошибок, сводит все эти причины к достоинствам метода Кемпенфельдта. "Доказательство налицо (so it proved), — говорит он, — 14 августа Орвилье направился к Лизарду и в продолжение двух недель пытался принудить Харди к решительному бою. Пока он этого не сделал, он не осмеливался ни войти в Канал, ни отделить эскадру для того, чтобы отогнать крейсера, блокировавшие порты, где находилась десантная армия. Его бесплодные усилия истощили его запасы, которые уже были значительно подорваны из-за сосредоточения союзных сил у Финистерре, и он, бессильный что-либо предпринять, был вынужден вернуться в Брест. Союзники не были в состоянии выйти в море еще раз в этом году, но если бы они и были в состоянии это сделать, Харди и Кемпенфельдт могли продолжать вести свою оборонительную игру бесконечно и даже со все увеличивающимися шансами на успех, так как приблизилась зима и увеличивалась вероятность нанести им парализующий удар".
Это ли не гимн достоинствам "'fleet in beeing" и великим стратегам — Бархаму, Харди, Кемпенфельдту! Ведь выхода, значит, для союзников с их 66 кораблями не было, имея противником всего 40 и даже 25 (беру это из цитированных выше слов Кемпенфельдта) кораблей, обладающих некоторым преимуществом в скорости, но зато и более слабых, ибо из них исключены трехдечные корабли! И так как ошибки союзников и их внутренняя слабость не указаны в числе причин их неудачи, а причины эти, по мнению Корбета, заключаются лишь в искусстве английских стратегов, то остается признать, что единственная ошибка французов состояла в том, что черт их дернул ввязаться в борьбу с англичанами, у которых имеются такие "fine strategist-ы" и такие приемы борьбы, с которыми не справиться никакими приемами. И да трепещет, значит, "германская сухопутная" школа, читай, значит, Германия, когда ей придется столкнуться на море с " английской морской" школой! Все равно немцам ни в коем случае не одолеть английских стратегов.
Между тем стоило только в данном случае поставить во главе союзников не только способного (таков был и д'Орвилье), но и решительного человека, стоило освободить его от нелепых инструкций правительства (указание Фальмута как места высадки, постоянного напоминания о достижении поставленной цели по возможности без потери кораблей), стоило лишь снабдить хорошо суда личным составом и продовольствием, и Англия жестоко бы поплатилась за оставление на главном участке театра войны недостаточных сил, и "feet in beeing" Кемпенфельдта был бы или заблокирован, или уничтожен и, во всяком случае, не мог бы помешать двойной силе настолько владеть морем, чтобы перевезти армию через Канал. Счастье Англии было, что когда она пробиралась и здесь "сомнительной" тропой, у союзников не нашлось "бога войны", который бы ее накрыл на этой тропе. Рассчитывать же на все, что случилось, т.е. на все ошибки союзников, англичане, конечно, не могли, и когда дело окончилось благополучно, надо было сделать вывод: "Слава Богу, вывезло, и больше я уж в такое положение себя не поставлю", а не: "Ах, как я был искусен". Корбет же говорит (стр. 224): "Несмотря на слабость флота Канала его оборонительные операции оказались достаточными, чтобы не допустить союзников до достижения какого-либо успеха. Не было ли это для Кемпенфельдта доказательством положительной стороны его теории, притом в самой блестящей (in the most brilliant) и неопровержимой (convincing) форме".
-
-
06.08.2007 в 22:52Насколько я понимаю, он у нас не переиздавался вообще?
-
-
06.08.2007 в 23:101. "Этюды по стратегии" переиздавались в 97-м. Малым тиражом, который в момент смели. Я их отсканировал, и теперь все никак не соберусь сделать корректуру
2. Что-то про русско-японскую вошло в приложение к АСТовскому изданию "Описания боевых действий в гг. 37-38 Мэйдзи".
3. Здесь кое-что...
4. Еще, кажется, отдельные статьи в каких-то сборниках, но навскидку не помню, а полка далеко. Потом посмотрю, если очень интересно...
-
-
07.08.2007 в 10:32