Расцвет и упадок Османской империи

[Оберефрейтор]

Статья из третьего тома "Истории Востока", рассматривающая наиболее интересный период, от Селима I до Мехмеда IV. Завоевания, внутренняя и внешняя политика, экономика.

Дальше будут еще два поста -- один точно (с вопросами), другой возможно (с комментариями). А саму статью выкладываю в комменты.

Comments

[Оберефрейтор]

На рубеже Нового времени в мире ислама произошла коренная перегруппировка сил. На месте мамлюкского султаната, грозной империи Тимура, Делийского султаната и распадавшейся Золотой Орды образовались новые могущественные державы, прежде всего империи Великих Моголов, Сефевидов и Османов. После взятия Константинополя (1453 г.) османское государство превратилось в мировую державу, начавшую играть первостепенную роль в международной политике. В эпоху Возрождения Османская империя являлась главным врагом христианской Европы. Она стала центром притяжения всех сил, выступавших против католической церкви, князей и дворянства. Почти все еврейские общины Германии откликнулись на обращение одного из наиболее авторитетных раввинов, Исхака Сарфати, который в 1454 г. призвал своих единоверцев всячески поддерживать турок-османов и переезжать на жительство в их владения, на «новую еврейскую родину». В 1485 г. мусульмане Испании прислали гонцов в Стамбул и воззвали о помощи. На сочувствие и поддержку турок ориентировались все крайние антикатолические течения — от дунайских антитринитариев до французских гугенотов.

Еще больше надеялись на помощь со стороны османов на земле ислама. Мусульмане Северной Африки, Арабского Востока, Крыма и даже Индии искали защиты и покровительства у властителей Стамбула. После взятия Константинополя в мире ислама сформировался устойчивый имидж османского государства как возрожденного восточного халифата, способного навести порядок в «стране полумесяца», установить справедливость и защитить от внешнего врага.

На рубеже XV—XVI вв., как уже отмечалось, экспансия ислама натолкнулась на встречную экспансию со стороны западно-христианского мира, прежде всего Испании и Португалии. Начался новый этап глобальной конфронтации Востока и Запада, причем турки-османы взяли на себя роль боевого авангарда мусульманского Востока. Это неизбежно привело к обострению борьбы за верховную власть в исламе, за вселенский имамат, т.е. за руководящее положение в лагере мусульманских стран. Несмотря на претензии Тимура, Шахруха и Узун Хасана, носителями верховной власти в исламском мире со времен Салах ад-Дина были правители Каира, принявшие титул «султан ислама и мусульман». Они осуществляли халифские прерогативы, в частности являлись покровителями священных городов ислама (Мекки и Медины), Руководили хаджем и обеспечивали безопасность паломников. С 1258 г. в Каире при дворе мамлюкских султанов жили потомки аббасидских халифов, освящая своим именем легитимность власти мамлкжских султанов как законных преемников исламского халифата.

Однако внутренний кризис мамлюкской империи и ослабление ее военной мощи подорвали престиж мамлюкских султанов. Взоры мусульман все чаще стали обращаться в сторону правителей Стамбула, в которых видели руководимых богом борцов за веру (гази) и истинно мусульманских государей. Их сравнивали с четырьмя первыми так называемыми праведными халифами (ар-рашидун, т.е. «идущие правильным путем») и превозносили как поборников шариата. По крайней мере со времен Мурада I (1360—1389) османские султаны носили халифскую титулатуру и потому могли рассчитывать на широкое признание своих прав на верховенство в мусульманском мире.

[Оберефрейтор]

Конфликт между двумя самыми крупными и некогда дружественными державами становился неизбежным и вскоре после взятия Константинополя принял открытые формы. Османская политика в Малой Азии, в частности присоединение Карамана (1468 г.), вторжение в Киликию (1485 г.) и вмешательство в дела зулькадиридских правителей Альбистана (Каппадокии), находившихся под протекторатом мамлюков, привела к первой османо-мамлюкской войне 1486—1491 гг., не давшей, правда, решающего перевеса ни одной из сторон.

Заключение мира с мамлюками позволило османскому правительству завершить консолидацию своей власти в Анатолии. Борясь с сепаратизмом старых тюркских династов, оно вводило там новую для этих мест систему административного управления, выработанную на опыте завоевания и хозяйственного освоения западных областей Малой Азии и Балканского полуострова. Эти мероприятия ущемляли права и имущественные интересы прежней анатолийской знати, связанной с ранее существовавшими здесь самостоятельными бейликами (тюркскими княжествами). Новые османские власти особенно активно повели наступление на былые вольности и привилегии кочевых племен, в результате чего именно кочевники выступили главной движущей и организующей силой в антиосманской борьбе тюркского населения Анатолии. Идеологическим знаменем борьбы с османскими властями стал шиизм. Положение осложнялось тем, что часть недовольных османскими порядками тюркских племен ушла в Иран и Азербайджан, где приняла активное участие в движении кызылбашей, которое привело в 1502 г. к образованию государства Сефевидов. Уравнительные лозунги кызылбашей, связанных с крайними шиитскими сектами, многие из которых выступали с проповедениями социального и имущественного равенства, грозили опрокинуть порядки, устанавливавшиеся османскими властями. К тому же правители Стамбула видели в тюрках-кызылбашах не только еретиков, но и настроенных проирански изменников.

Первое крупное восстание шиитов произошло в 1508 г. в районе Токата под руководством дервишского проповедника Нуреддина и продолжалось несколько месяцев. Наиболее массовым было восстание 1511—1513 гг., охватившее значительную часть Анатолии. Во главе его вплоть до своей гибели в июне 1511 г. стоял кочевник из племени текелю, называвший себя Шах-кулу, т.е. «раб шаха». Таким образом он хотел показать свою безграничную верность Исмаилу — вождю кызылбашей и первому правителю из династии Сефевидов. Турки прозвали его Шайтан-кулу, т.е. «раб дьявола». При подавлении восстания османские власти не останавливались перед самыми массовыми расправами. Только в 1513 г. они уничтожили до 40 тыс. анатолийских шиитов. В 1519 г. восстание вспыхнуло снова. Отряды повстанцев, действовавшие в районах Токата, Амасьи и Турхала, беспощадно расправлялись с приверженцами суннизма. Имя их вождя шейха Джеляля, провозгласившего себя махди, надолго осталось в памяти жителей Анатолии и приобрело нарицательное значение, обозначая безжалостного бунтовщика и разбойника.

Все последующие антиправительственные восстания в Анатолии, отличавшиеся особой жестокостью, османские писатели XVI—XVII вв. называли не иначе как джеляли. По социальному составу и выдвигаемым требованиям анатолийские выступления начала XVI в. были очень пестрыми. В них участвовали бывшая знать анатолийских бейликов, крестьяне, кочевники, воины-поселенцы, имевшие тимарные пожалования от правителей прежних бейликов, исламское неортодоксальное духовенство. Широта социального состава участников восстаний свидетельствует о крупных социальных изменениях в Анатолии, начавшихся там в связи с установлением османского господства. В ряде случаев во время восстаний наблюдались столкновения кочевников с оседлыми земледельцами, т.е. налицо был конфликт не только социальных, но и хозяйственных отношений. После подавления ряда восстаний некоторые из их участников бежали в Иран, где, однако, их крайний шиизм не встретил поддержки у сефевидских правителей.

[Оберефрейтор]

Складывавшаяся в это время ситуация в центре Европы предоставила османам полную свободу рук на Востоке. Растущий хаос в Германии и крестьянское восстание 1514 г. в Венгрии парализовали военные усилия Запада и на несколько лет обеспечили тыл османской армии. Это позволило Селиму I (1512—1520) одним ударом разрубить весь узел восточных проблем. Прежде всего он нанес решительный удар по шиитскому Ирану. 23 августа 1514 г. сефевидский шах Исмаил потерпел сокрушительное поражение в битве на Чалдыранском поле (к востоку от оз. Урмия), бросил свою столицу г. Тебриз и с остатками войск ушел в глубь Иранского нагорья. В результате османы присоединили северо-восточную часть Малой Азии с городами Эрзинджан и Эрзерум, а также Курдистан и богатую хлебом Верхнюю Месопотамию (Джазира) с такими крупными центрами, как Кара-Амид (Диярбакыр), Урфа, Мардин и Мосул.

Мамлюки, выдвинувшие к Евфрату огромную «наблюдательную» армию, так и не решились вступить в войну. Положение в Сирии и в самом Египте было крайне напряженным. Османские шпионы и агитаторы повсюду находили благоприятную почву для антимамлкжской пропаганды. Крестьяне Сирии, а затем и Египта вышли из повиновения и в пятничных молитвах прославляли Селима I. Войска, многие военачальники и даже лица из ближайшего окружения мамлюкского султана Кансух аль-Гури сочувствовали туркам-османам и были крайне ненадежны.

Войну начали турки. В первом же сражении, в битве на Дабикском поле 24 августа 1516 г., они одержали полную победу. Часть мамлюков перешла на их сторону, остальные бежали. Султан Кансух аль-Гури погиб на поле боя. Под восторженные клики толпы Селим I вступил в Халеб, затем в Дамаск, куда одна за другой стали прибывать делегации с выражением покорности из Триполи, Бейрута, Сайды и других городов Сирии, Ливана и Палестины. 29 августа 1516 г. Селим I принял титул «султан ислама» (или падишах-и ислам) и уже в сентябре 1516 г. приступил к организации хаджа, а также к исполнению других халифских прерогатив. В Халебе состоялась встреча Селима I с последним аббасидским халифом, Мутаваккилем III, который передал своему новому покровителю плащ и несколько волос из бороды Пророка, меч халифа Омара и другие реликвии аббасидского дома.

В декабре 1516 г. османские войска перешли границу Египта и 22 января 1517 г. в сражении при Риданийи в пригороде Каира разгромили мамлюкскую армию. На поле боя осталось 25 тыс. египетских солдат. Около 50 тыс. горожан погибло в ходе трехдневных боев на улицах и крышах Каира. Последний мамлюкский султан, Туманбай, еще некоторое время с оружием в руках скитался по Египту, пытался найти убежище у бедуинов и был выдан ими османским властям. 13 апреля 1517 г. он был повешен как уголовный преступник под аркой ворот Баб Зуэйла. Самый крупный город Востока, цитадель мамлюкского рыцарства, роскоши и утонченной культуры, перешел под власть османов.

По примеру Анатолии в завоеванных арабских странах османы ликвидировали икта, ризки и другие формы мамлюкского «феодального» землевладения, конфисковали «незаконные» вакфы, обобществили жилой фонд (многоэтажные дома) и другую городскую недвижимость. Были отменены «неправильные» налоги, поборы и другие повинности крестьян, установлены твердые цены на товары широкого потребления. Для укрепления мусульманской морали новые власти запретили танцы альмей и стали налагать штрафы за появление женщин в «сладострастных нарядах». По всему Египту были закрыты кабаки, винные лавки и курильни гашиша, разогнаны публичные дома.

Как правопреемники мамлюкских султанов турки-османы унаследовали их сюзеренные права на ряд мусульманских территорий в Африке и Аравии. Под непосредственное управление османских пашей перешли Джидда (1517 г.) и некоторые другие пункты на восточном побережье Красного моря, затем эйалеты Йемен (1538 г.) и Хабеш (1551 г.), образованные на месте существовавших здесь с 1517 г. вассальных владений. Под верховный сюзеренитет и покровительство Порты перешли также Мекканский шерифат Хашимитов (1517 г.) в Хиджазе, султанаты Фунг (1517 г.) в Южной Нубии, Адал (1517 г.) на Африканском Роге и Хадрамаут (1538 г.) в Южной Аравии. Из Стамбула посылали им время от времени деньги, оружие и военных инструкторов, прибывавших, как правило, во главе небольших отрядов гази — волонтеров священной войны.

[Оберефрейтор]

После падения мамлюкской империи главным врагом османов на Востоке оставалась держава Сефевидов. Борьба с ней растянулась на два с лишним столетия. У османов не было здесь ни серьезных союзников, если не считать относительно слабых и географически далеких суннитских правителей Средней Азии и Поволжья, ни тем более — широкой социальной базы. На первых порах турки-османы обладали бесспорным военно-техническим превосходством и, когда позволяла обстановка в Европе, наносили Сефевидам сокрушительные удары. В ходе двух персидских войн в 1533—1535 и 1548—1555 гг. Сулейман присоединил Ирак (Нижнюю Месопотамию) с Багдадом (1534 г.) и Басрой (1546 г.), Неджд и другие земли Восточной Аравии, образовавшие эйалет аль-Хаса (ок. 1550 г.), а также западные районы Грузии и Армении. По миру в Амасии в 1555 г. шах Тахмасп I признал эти и сделанные ранее приобретения османов, отказавшись в их пользу от доброй половины первоначальных сефевидских владений. Во время войны 1578—1590 гг., последовавшей за новой активизацией шиитского движения в Малой Азии и Йемене, османы завоевали Сухум и земли по восточному берегу Черного моря, оккупировали Картли, Восточную Армению, Луристан, Азербайджан, Карабах, Ширван и Дагестан с городами Тебриз, Баку и Дербент. Правда, в 1603—1607 гг. шаху Аббасу I, реорганизовавшему сефевидскую армию и государство, удалось вернуть эти земли и даже в 1623 г. отвоевать Ирак, который до 1638 г. оставался под властью Ирана.

Попытки изолировать Сефевидов, в частности прервать их коммуникации по волжско-каспийскому пути, предопределяли приоритеты османской политики в Восточной Европе. Османская армия в 1569 г. пыталась овладеть Астраханью. Находившееся в вассальной зависимости от Османской империи Крымское ханство вело борьбу за объединение под своим главенством всех татарских юртов, оставшихся от распавшейся Золотой Орды, организовывало набеги на московские земли. Разрабатывались проекты строительства канала, соединяющего Дон с Волгой, что облегчило бы подвоз османских войск к волжским землям.

Однако здесь османская экспансия успеха не имела. Вытеснение ногайцев из донских степей, взятие Казани (1552 г.) войсками Ивана Грозного, гибель турецкой армии под Астраханью в 1569 г. (из участвовавших в походе 30 тыс. воинов вернулись лишь около 7 тыс.) и разгром крымской орды под Москвой в 1572 г. явились теми поворотными событиями, которые положили конец османскому продвижению в этом направлении. Однако османам удалось изолировать этот район от внешнего мира. С 1592 г. Черное море было закрыто для всех иностранных кораблей. Само Черное море стало «османским озером», а прилегающие к нему христианские земли — неиссякаемым источником рабов. По оценке В.И.Ламанского, с конца XV по середину XVIII в. из Южной России и с Украины было уведено в Османскую империю не менее 3—5 млн. человек, использовавшихся в качестве гребцов на судах османского флота, они же находились в домашнем услужении и пополняли армию и гаремы.

В результате завоеваний на Востоке Османская империя включила в свой состав огромные территории с преимущественно мусульманским населением. В середине XVI в. оно составляло 75% всех жителей империи, главным образом в азиатских и африканских провинциях. Лишь на Балканах численность мусульман не превышала 20% населения. Следует, однако, подчеркнуть, что остальные 80% — в основном православные, а также антитринитарии, богомилы, иудаисты — были не менее лояльными подданными султана, чем самые фанатичные поборники ислама, и поддерживали его борьбу с латинским Западом.

[Оберефрейтор]

Победы Селима I в 1514—1517 гг. предоставили османам возможность продолжить завоевания на Западе. Сосредоточив в своих руках ресурсы всех наиболее развитых мусульманских стран, они начали широкое наступление в Европе, решившись наконец сорвать то заветное «красное яблочко» (иносказательное выражение, принятое в османских правящих крута; обозначения Св. Престола, папства; своего рода символ латинского Запада), которое давно уже манило османских гази и являлось главным препятствием на пути реализации мировой миссии ислама. В 1521 г. Сулейман I взял Белград — ключ к центру Европы, открывший османским войскам путь в Венгрию и далее на Запад, в самое сердце католического мира.

Основными врагами Османской империи в Европе были итальянские государства, Испания и Португалия, действовавшие под эгидой Св. Престола — главного организатора и вдохновителя крестовых походов против Порты. На севере туркам непосредственно противостояли Австрия и другие земли Габсбургского дома, Венгрия и Польша, на юге — духовно-рыцарский орден госпитальеров, или иоаннитов (Орден Св. Иоанна Иерусалимского, основан в 1113 г.), ставка которого находилась на о-ве Родос, и Венеция, располагавшая мощным флотом и наемной армией, контролировавшей Далмацию, Ионические острова, Крит и Кипр (с 1489 г.). Соответственно образовалось три фронта борьбы: сухопутный, к северу от Балкан, и два морских: один — в Средиземном море, против Ордена, Венеции и Испании, второй — в бассейне Индийского океана, против Португалии.

Наибольшие успехи были достигнуты на Средиземном море. В 1522 г. Сулейман I ценой больших потерь захватил о-в Родос, вынудив рыцарей перенести свою ставку на о-в Мальту (отсюда более позднее название иоаннитов — Мальтийский орден), и развернул энергичную морскую войну против Испании, начавшуюся еще в 1486 г. В центре борьбы были берега Андалузии и Северной Африки. В 1515 г. турки поддержали оружием и деньгами антииспанское восстание в Алжире, поднятое братьями Барбаросса. В 1518 г. повстанцы взяли г. Алжир, к 1529 г. ликвидировали «алжирское королевство» Карла V, которое в 1533 г. было включено в состав Османской империи. Дальнейшие успехи, особенно уничтожение испано-венецианского флота при Превезе (1538 г.), а также гибель испанской армады (более 500 военных и транспортных кораблей с 24 тыс. человек десанта) под стенами г. Алжир (1541 г.), сделали Османскую империю хозяйкой Средиземного моря. Их корабли начали выходить в Атлантику, а в экипажах появились выходцы из Вест-Индии, разжигавшие честолюбивые устремления османских адмиралов, возмечтавших уже о завоевании Америки.

В бассейне Индийского океана турок преследовали неудачи. Им не удалось параллельно с вторжением в Северную Индию дружеских войск Бабура нанести удар по Южной Индии. Запоздалый турецкий десант численностью 20 тыс. (в том числе 7 тыс. янычар) со своими устаревшими пушками потерпел поражение под Диу (1538 г.) и ни с чем вернулся в Суэц. Потеря Кятифа (1550 г.) в Персидском заливе и гибель эскадр в сражениях под Ормузом (1552 г.) и близ Маската (1554 г.) заставили османов расстаться с мечтой о завоевании Индии — сначала временно (в 1556 и в 1569 гг. еще строились планы восстановления Суэцкого канала) а затем навсегда.

[Оберефрейтор]

В Европе на первых порах туркам сопутствовала удача. Реформация, религиозные распри в Венгрии и Крестьянская война в Германии 1524—1525 гг. создали для них максимально благоприятную обстановку. Весной 1526 г. османская армия двинулась на север. 29 августа 1526 г. в сражении у Мохача Сулейман I разгромил венгерские, хорватские и чешские полки Лайоша II, короля Венгрии и Чехии. Король и знатные рыцари нашли смерть на поле боя. 10 сентября турки вступили в Буду, посадили на венгерский престол своего ставленника, трансильванского магната Яноша Запойяи, который признал себя вассалом Османской империи.

В то же время сеймы Венгрии и Чехии провозгласили королем австрийского эрцгерцога Фердинанда I Габсбурга — штатгальтера Германии. При поддержке Карла V, императора Священной Римской империи, он начал борьбу с османами и их венгерскими протеже. Однако Мартин Лютер и его сторонники в германском сейме, считавшие Яноша Запойяи своим союзником, не давали Фердинанду I ни денег, ни войск. Лишь в 1529 г., когда османская армия стала вплотную приближаться к границам Германии, они поддержали Габсбургов и дали согласие на мобилизацию войск. 27 сентября 1529 г. османская армия — 20 тыс. верблюдов, 120 тыс. солдат, свыше 300 орудий — подошла к Вене. Однако стойкая оборона города, подход войск Фердинанда I и наступление холодов заставили Сулеймана I снять осаду (14 октября 1529 г.). Столь же безрезультатным оказался поход 1532 г. Узнав о приближении испанских, итальянских и немецких солдат Карла V, спешивших на помощь Фердинанду I, Сулейман I в последний момент свернул с венской дороги, разграбил Штирию и вернулся в Стамбул.

В 1533 г. был заключен мир. Он не распространялся на Испанию и папу римского, которому в качестве непременного условия было предложено соединиться с Лютером и созвать собор для объединения церкви. Весьма непрочным оставалось положение в Венгрии. Когда же после смерти Яноша Запойяи активизировалась проавстрийская партия, Сулейман I разделил находившиеся под его покровительством венгерские земли на две части. Трансильвания сохранила статус османского вассала и определенную независимость в решении внутренних дел. Другие же венгерские территории были превращены в эйалет Будин, переданный под непосредственное управление османских властей (1541 г.).

В период борьбы за Венгрию Османская империя была вовлечена в орбиту европейской политики. Ее непримиримыми врагами были католическая церковь, князья и дворянство, возглавляемые польско-габсбургскими феодально-государственными структурами, при равнодушии, а порой и сочувственном отношении к туркам со стороны широких крестьянских масс, особенно в районах этнорелигиозной розни между верхами и низами (например, на Родосе, Кипре, северо-западе Балкан и т.п.). Позднее, в связи с угрозой османского продвижения в глубь Европы, среди умеренных протестантов усилилось осознание «европейского единства» и необходимости защиты общеевропейских ценностей. При этом надо учитывать, во-первых, что османское нашествие воспринималось частью населения как божья кара за творимое зло, роптать против чего было греховно (отсюда определенная общественная пассивность). Во-вторых, в Европе возник огромный интерес к османскому опыту военной и социально-государственной организации, который широко использовался для сравнения и призыва к реформам в собственных странах (Бусбек, И.Пересветов, отчасти Лютер и др.) и даже создания различного рода социальных утопий (Л.Агостино, Ф.Альбергати, Т.Кампанелла). В-третьих, появились государства и группы населения, которые в политических целях посчитали для себя возможным пойти на союз с «неверными».

Активно это продемонстрировали протестанты в пограничных с Османской империей районах, особенно в той же Венгрии, а также во Франции и Нидерландах. Так как Священная Римская империя воевала тогда с Францией, то последняя видела в турках-османах своего возможного союзника. В 1534 г. в Стамбул прибыл первый французский посол. С 1535 г. между двумя странами была достигнута договоренность о совместных военных действиях против Габсбургов. Франция, в частности, предоставила османскому флоту базу в Тулоне. Турецкие рейдеры, или «пираты», как их называли в европейских источниках, совершали разбойничьи набеги на берега Италии и Испании.

[Оберефрейтор]

В середине XVI в. основная борьба развернулась на средиземноморском фронте. Развивая успех, турки старались окончательно сломить оборонительную систему Запада. В 1551 г. им удалось нанести тяжелое поражение Мальтийскому ордену и взять Триполи, присоединив к империи новые территории в Северной Африке, образовавшие эйалет Западный Триполи. Однако уничтожить Орден не удалось. В 1565 г. отборные войска Порты не смогли взять Мальту, выдержавшую десять генеральных штурмов. Несмотря на это поражение, которое некоторые современные историки характеризуют как «настоящий Сталинград» османской армии, османы продолжали методичное продвижение в Тунисе. По Западной Европе ходили слухи о скором начале широкомасштабного османского наступления, и в частности нападения на Испанию. В 1568 г. в районе Мостаганема (близ Орана) было сосредоточено свыше 74 тыс. османских войск передового десанта, большое количество артиллерии, пороха и другого военного снаряжения.

В это время происходили восстания на Корсике (1564 г.), в Андалузии (1568 г.) и Нидерландах (1566 г.). Во Франции в 1562—1572 гг. произошло три вооруженных выступления гугенотов. В Мадриде царила паника. Однако к счастью и удивлению Филиппа II, крупные силы османских войск двинулись в Йемен и на Волгу. Флот в 1570 г. направился на о-в Кипр, целый год потратил на его завоевание и лишь в 1571 г. двинулся на Запад. Здесь его постигла непредвиденная катастрофа. 7 октября 1571 г. в знаменитом сражении при Лепанто объединенные силы Священной Лиги (Испания, Венеция, Мальта, Генуя, Савойя и другие итальянские государства) под командованием дон Хуана Австрийского полностью уничтожили османский флот и развеяли, по словам Сервантеса, миф о непобедимости турок. Реванш в Северной Африке — взятие в 1574 г. казавшихся неприступными Туниса и Ла Гулетты — практически не отразился на дальнейшем развитии военно-политической ситуации на западе Европы.

Катастрофа при Лепанто, по сути дела, означала провал джихада (священной войны) на Западе. Военные действия в центре Европы (незавершенный поход на Вену 1566—1568 гг., пограничные конфликты, даже Тринадцатилетняя война 1593—1606 гг. с Габсбургами, не говоря уже о польско-турецких войнах 1616—1617 и 1620—1621 гг.), несмотря на огромный накал борьбы и вовлечение в нее большого числа стран и народов, имели скорее локальный характер, нежели характер войн мирового значения. Во всяком случае, они не имели своей непосредственной целью установление османского господства в Европе. К тому же Лепанто и сражения Тринадцатилетней войны выявили более низкий профессиональный и даже технический уровень османских вооруженных сил, особенно в области кораблестроения и некоторых видов огнестрельного оружия. В целом наступило стратегическое равновесие. Стабилизировались силы и позиции сторон. Самое главное, внутренние трудности и начавшийся кризис османской государственности парализовали наступательный порыв турок. Начался «период остановки», или теваккуф деври, 1579—1683 гг., как называется в турецкой историографии эта эпоха застоя и разложения османского общества.

[Оберефрейтор]

Основные социально-политические и экономические институты Османской империи как мировой державы сложились еще при Мехмеде II. Во времена Баязида II (1481—1512) они были упорядочены и получили четкую религиозно-правовую основу, в немалой степени связанную с деятельностью Мехмеда ибн Фира-Мурзы (ум. в 1480 г.) и целой плеяды османских улемов. В эпоху Селима I Явуза (1512—1520) и Сулеймана I Кануни (1520—1566) государственные институты приобрели тот законченный вид, который на протяжении веков считался в османском обществе нетленным образцом для подражания.

В основе османской государственности лежали традиции ахийского и газийского движений XII—XIII вв., которые всячески культивировались османскими правителями. Недаром в своей титулатуре они больше всего гордились титулом сайид аль-гуззат («вождь газиев», т.е. воинов священной войны, газавата). И действительно, большинство военных, социальных и политических институтов империи являлись непосредственным продолжением и развитием ранних османских учреждений. Попытки Х.Иналджика и других турецких историков либерально-западнической школы представить их как нечто особое, принципиально отличающее их от социально-политических институтов других стран мусульманского Востока, вплоть до наличия «светского законодательства», являются скорее всего стремлением выдать желаемое за действительное. Современники да и последующие поколения мусульман до середины XIX в. рассматривали Османскую империю как истинный халифат, как первое в мире шариатское государство, в котором нормы шариата на деле регулировали все стороны общественной, государственной и личной жизни. Османская империя была первым в истории государством, в котором мусульманское духовенство получило официальный статус и образовало особую иерархическую организацию профессиональных людей религии с четким обозначением функций и должностей. Крупнейшие османские теологи — уже упоминавшийся Мехмед ибн Фира-Мурза (Мулла Хюсрев), Ибрахим аль-Халеби (1458—1549), Шейх-заде (ум. в 1667 г.), аль-Хаскафи (ум. в 1677 г.) и др. — разработали идейно-теоретическую и правовую базу османского общества. На ней основывалась османская интерпретация шариата. Из нее исходили представители государственной власти в своей законодательной и административной деятельности. Любое действие власти должно было иметь религиозную санкцию, которая давалась в форме фетвы — заключения экспертов о соответствии того или иного акта принципам шариата.

Во главе империи стоял султан из дома Османа. Он считался светским и духовным правителем государства, хранителем, исполнителем и толкователем священного закона. Как и во всякой теократии, верховная власть была несвободна. В отличие от европейских монархов османские султаны были крайне ограниченны в выборе решений и не могли выйти за рамки изначально прокламированных ценностей. В противном случае «народ» имел право на «революцию». В XVI—XVII вв. из 15 султанов 6 были низложены по обвинению в нарушении шариата; двое из них казнены.

Свои полномочия султан осуществлял совместно с имперским советом (диван-и хумайюн), состоявшим из высшего духовенства и крупнейших военачальников. Следует подчеркнуть, что политические структуры Османской империи исходили из принципов единства власти (в противоположность принципу разделения властей) и коллективного руководства. Последнее подразумевало совместное обсуждение и принятие решений, считавшихся выражением воли всех мусульман и требовавших общего согласия, или консенсуса (принцип шура, т.е. соборности, совета). Вследствие этого в Османской империи не было четкого размежевания между законодательной, исполнительной и судебной властью, а также между религиозными и административными функциями. Все они находились в одних руках, взаимно проникали и дополняли друг друга. Свое конкретное воплощение эти политические структуры находили в органах коллективного руководства — правящих советах (диванах), от имени которых осуществлялась власть на каждом уровне государственного управления.

[Оберефрейтор]

Наиболее крупным территориальным подразделением были бейлербейства (провинции). К началу XVI в. их было три — это Румели (с центром в Эдирне), Анадолу (Анкара и Кютахйя), Рум (Амасья, Сивас); к 1520 г. — шесть, а к 1610 г. — уже 32. С 1590 г. они стали называться эйалетами. Провинции делились на уезды (санджаки, или лива), а те, в свою очередь, — на волости (нахии). Города в зависимости от величины и значения подчинялись либо эйалету, либо санджаку, иногда даже — нахии. В ряде районов, особенно в горных местностях (Курдистан, Ливан), могли существовать автономные единицы — хюкюметы, юрдлуки и оджаклыки во главе с местными династами. В какой-то мере они являлись аналогами вассальных государств, только в масштабе санджака или нахии. Свои отношения с подвластным населением местные династы строили без какого-либо контроля со стороны османской администрации, хотя по военной линии они подчинялись соответствующим османским властям, участвовали в ополчении эйалетов и т.п. В XVI в. при подчинении Египта и ряда других арабских стран были созданы так называемые эйалеты с сальяне (т.е. ежегодными выплатами в казну и на содержание аппарата бейлербея). Свои отношения с центральными властями они строили по типу даннических или вассальных. Такой статус получили почти все территории, завоеванные или окончательно подчиненные османами в середине XVI и в начале XVII в.

Самой оригинальной особенностью османской административно-политической структуры были так называемые миллеты — автономные религиозно-политические образования иноверческого населения, пользовавшегося значительными правами внутреннего самоуправления. В XVI— XVII вв. было три миллета: рум миллети (византийский миллет), яхуди миллети (еврейский миллет) и эрмени миллети (армянский миллет). Первый из них объединял православное население Османской империи, второй — различные еврейские конгрегации (включая караимов и самаритян), третий — армяно-грегориан и последователей других восточно-христианских нехалкидонских конфессий (копты, яковиты, несториане). Все эти миллеты при условии признания верховной власти султана и уплаты подушной подати джизье пользовались полной свободой культа и самостоятельностью в решении своих общинных дел. Не имея определенной территории, эти своего рода церковно-конфессиональные государства обладали тем не менее всей полнотой внутреннего суверенитета. Другими словами, их суверенитет имел экстратерриториальный характер, т.е. распространялся не на население определенных территорий, а на определенные категории лиц независимо от их места жительства. Соответственно на одной и той же территории люди разных вероисповеданий подчинялись разным властям. Лишь в вопросах экономической и политической жизни решающее слово принадлежало мусульманскому государству.

Управление миллетом находилось в руках духовенства. Во главе его стоял миллет-баши. Это был патриарх православной церкви или, в других конфессиях, лицо, признававшееся верховным религиозным руководителем, например гахам-баши, считавшийся главным раввином империи. Миллет-баши был членом имперского совета, утверждался султаном и отвечал перед ним за состояние дел в миллете. Свои полномочия он осуществлял совместно с диваном миллета, куда наряду с религиозными сановниками могли входить представители мирян. Миллет-баши назначал иерархов миллета, имел собственную казну, тюрьму, полицию, собирал налоги и различного рода пожертвования. В его руках были суд, школа, религиозные и благотворительные учреждения. Судопроизводство основывалось на законах и обычаях миллета (византийский свод законов XIV в. и каноны церкви у православных, галаха у евреев, Кормчая книга Кирилла III у коптов и т.д.). Эти законы регулировали всю сферу семейно-брачных отношений, имущественное право, другие гражданские и ряд уголовных дел.

Наконец, следует отметить, что в ряде эйалетов по образцу миллетной системы строились отношения между османскими властями и местными религиозно-этническими меньшинствами (язиды, друзы, андалусцы, или мусульмане-испанцы, и т.п.). При переходе под власть Османской империи им были предоставлены права внутреннего самоуправления, аналогичные правам миллетов.

[Оберефрейтор]

Текущее управление империей шло по двум линиям власти: военно-политической и шариатской (кадийский, или религиозно-судебный, аппарат). Главой военно-политической власти являлся великий везир, на уровне эйалета — бейлербей (с 1590 г. — вали), далее — санджакбей и субаши (воевода). Каждый из них отвечал за порядок и безопасность на своей территории, за соблюдение законности и за своевременное выполнение обязательств перед государством. Гражданское управление — прежде всего контроль за хозяйственной деятельностью и соблюдением принципов шариата, а также суд, школа, религиозный культ и благотворительность — находилось в руках мусульманского духовенства. Во главе его были шейх уль-ислам и три казиаскера, стоявшие во главе автокефальных шариатских организаций (Анатолии, Румелии и Египта). На уровне эйалета шариатскую власть возглавлял главный кадий (кади аль-кудат, или шейх уль-ислам провинции), в санджаках и крупных городах (шехир) — старший кадий. На низовом уровне — кадии малых городов (кудат алъ-касабат) и сельских нахии (кудат ан-навахи). Последние нередко объединяли под своей властью две-три нахии, и тогда кадийские округа (коза) составляли как бы промежуточную инстанцию между санджаком и нахией (субашилыком). Высшие сановники назначались султаном: бейлербей — на три года, главные кадии — на один год. Бейлербей был председателем дивана эйалета и утверждал его решения, кадий — заместителем. Он обнародовал принимаемые решения и тем самым обладал правом вето в случае несоответствия этих решений принципам шариата.

Особой отраслью управления была финансово-налоговая служба во главе с баш дефтердаром. В эйалетах он имел своих представителей — дефтердаров провинций. Им подчинялись дефтердары санджаков и управляющие казенными имуществами крупных городов (шехир эмины), а также начальники специализированных ведомств: казначейства (хазинэ), палаты учета доходов (рузнаме), палаты тимаров и палаты казенных имуществ, отвечавшей, в частности, за деятельность начальников (эминов), управлявших городскими и сельскими мукатаа. Если мукатаа (т.е. земли, различное имущество и т.п.) оставались непосредственно в ведении государства (а не передавались на откуп), то они именовались хавасси хумайюн (имперские имения) или просто эманеты. Таким образом, в руках дефтердаров и подчиненных им служб находился весь огромный бюрократический аппарат, ведавший сбором, учетом и распределением материальных ресурсов государства.

[Оберефрейтор]

Базовой ячейкой османской социально-политической структуры были самоуправляемые территориально-производственные коллективы, или общины (таифа). Во главе их стояли шейхи, избиравшиеся под контролем, а то и просто назначавшиеся местным кадием. Шейхи опирались на советы старейшин. Наиболее важные вопросы выносились на утверждение общего собрания или схода всех членов коллектива. Эта система общинного самоуправления распространялась на все сферы профессиональной деятельности. Были крестьянские общины (таифа, джемаат), торгово-ремесленные корпорации, или цехи (таифа хирафийя, аснаф), объединения купцов (таифат ат-тудджар) и даже войсковые товарищества, существовавшие во всех частях традиционной османской армии и флота. Войсковая таифа (или джемаат) ведала хозяйственно-бытовыми вопросами воинской жизни, избирала командиров низшего и среднего звена и представляла интересы военных перед властями. Торгово-ремесленные корпорации и крестьянские товарищества занимались непосредственной организацией производственно-трудового процесса, разрешали конфликты внутри коллектива и обеспечивали социальную защищенность своих членов. Они несли солидарную ответственность («круговая порука») за уплату налогов и выполнение других повинностей перед государством. Систему автономных самоуправляемых коллективов дополняли кочевые и полукочевые племена, родо-племенная организация которых легко вписывалась в общую корпоративную структуру империи. С этой точки зрения османское государство представало как необъятный мир сравнительно мелких самоуправляемых общин, находившихся под покровительством и контролем имперских властей.

В деревне, особенно в Анатолии и балканских провинциях, контрольные и административно-полицейские функции государства выполняли сипахи-тимариоты. Помимо военной службы они были обязаны следить за порядком, осуществлять надзор за соблюдением правил землепользования, за своевременным выполнением полевых работ и за сбором налогов. В хассовых деревнях аналогичные организационно-хозяйственные функции выполняли эмины, в случае необходимости прибегавшие к помощи кадия и субаши. В XVI в. в тимарной системе произошли значительные изменения. Раздача тимаров подверглась жесткой централизации и регламентации. Тимары стали предоставляться только на основании султанских бератов (жалованных грамот) с учетом официальной доходности мукатаа. С этой целью османские власти периодически, обычно раз в 30—40 лет, производили переписи всех мукатаа, в том числе земельных угодий и податного населения. На основании этих переписей составлялись кадастровые книги (дефтеры), отдельно по каждому санджаку. Дефтер предварялся канун-наме, в котором фиксировались ставки налогов, таможенных и базарных пошлин, а также права и обязанности тимариотов, эминов, амилей (различных управляющих и сборщиков налогов), а нередко и чиновников более высокого ранга.

При первых переписях во вновь присоединенных землях, как правило, сохранялись те рентные формы и платежи, которые сложились в них до завоевания. На Балканах и в дунайских странах им давались принятые у мусульман налоговые наименования (такие, как ушр, харадж, ресм-и чифт и т.п.). Например, после включения в состав Османской империи земель бывшего Венгерского королевства был введен налог джизье в размере одного флорина с человека. Однако этот один из самых традиционных шариатских налогов был по сути не чем иным, как той подушной податью, которая именно в таком размере взималась венгерским казначейством до османского завоевания, т.е. по существу налог лишь поменял свое название.

Составление дефтеров и канун-наме было в основном завершено при султане Сулеймане I, вошедшем в историю под именем Кануни («Законодатель»).

Общий уровень рентно-налоговых платежей, которые взимались с податного населения (реайя или райаты), был примерно одинаковым для всего западно-анатолийско-балканского региона, где закладывались основы социальных отношений османского общества. В сравнении с рентно-налоговой эксплуатацией, которая существовала в этом регионе до османского завоевания, ее уровень был несколько ниже. Полностью видоизменялись отработочные повинности крестьянства. Они, как правило, составляли теперь три дня в году. На некоторые группы крестьянского населения возлагалось постоянное выполнение отдельных повинностей, например починка дорог, охрана переправ и перевалов и т.п. За это они освобождались от уплаты всех или части налогов.

При Сулеймане Кануни этот общеосманский уровень налогообложения, хотя и с сохранением некоторых местных особенностей, был распространен на Восточную Анатолию и Месопотамию. Об этом просили местные жители, так как та система налогообложения, которая оставалась здесь от государства Ак Коюнлу, была более тяжелой. Были значительно снижены налоги в странах Северной Африки, особенно в Алжире, где они составляли около 2% валового дохода крестьянского хозяйства. Следует также отметить, что во всех частях Османской империи не было крепостного права, никаких форм личной зависимости. В целом, как свидетельствуют очевидцы, крестьяне здесь в XVI в., а зачастую и в XVII в., жили лучше, свободнее, чем в сопредельных странах Западной Европы.

[Оберефрейтор]

Власть и права эминов, амилей и тимариотов строго ограничивались. Ничего нельзя было брать сверх тех платежей, которые указывались в бератах и канун-наме. В отличие от высших сановников, имевших права на «особые» (хасс) ренты, рядовые сипахи получали сравнительно небольшие доходы. В XVI в. средний размер тимарной ренты не превышалгодового заработка каменщика или плотника (3—4 тыс. акче). Правда, в дополнение к ренте тимариот имел право на получение пахотных и сенокосных угодий в размере одного чифта (полного надела члена крестьянской общины), а также пользовался приусадебным участком, общинным выгоном, гумном и т.п.

Первоначально тимары предоставлялись лишь воинам-кавалеристам и их военным командирам (займам), получавшим так называемый зеамет, т.е. большой тимар с доходом свыше 20 тыс. акче. Однако в XVI в. наряду с сипахи к налоговым доходам стали приобщаться чиновники центрального государственного аппарата, высокопоставленные слуги султанского двора и некоторые категории кадиев, начавшие получать в дополнение к денежному жалованью и тимарные ренты.

В османскую эпоху все земельные и водные ресурсы считались собственностью уммы (сообщества мусульман), выступавшей в двух формах: государственной (мири) и вакфной. В 1528 г. на долю земель мири приходилось 87% всех обрабатываемых площадей, на долю вакфов — 13%. Мюльковых земель практически не было. В эйалете Анадолу, например, в 1520—1535 гг. владельцы мюльковых участков в сельской местности составляли 0,6% всех налогоплательщиков, проживавших в 66 деревнях из 11278. Доходы с земель мири шли либо непосредственно в казну (при эманете), либо в распоряжение различного рода рентополучателей (хасс, зеамет, тимар и т.п.).

В 1528 г. в целом по империи из 437 929 006 акче государственных доходов 51% приходился на эманеты и соответственно 49% составляли децентрализованные изъятия, в том числе 37% собственно тимары. По отдельным провинциям удельный вес тимарных и других служебных пожалований был далеко не одинаков. Больше всего он был в пограничных («прифронтовых») районах и в местах традиционного расквартирования сипахийских ополчений. В Египте, например, в 1528 г. на служебные ренты приходилось только 14% государственных доходов, в Сирии и Румелии — по 52, в Верхней Месопотамии — 69, а в Анатолии — 74%, в том числе 56% собственно тимары. Из этого можно сделать вывод, что в Румелии, Сирии, Месопотамии и особенно в Анатолии тимары были главным административно-организующим фактором в сфере рентно-налоговой системы и сельского управления. В Египте, Йемене и странах Северной Африки преобладали государственно-бюрократические формы управления крестьянством.

Социальная структура османского общества была типична для восточной деспотии. Все подданные султана были равны или, что то же самое, бесправны перед лицом верховной власти. В отличие от Западной Европы в Османской империи не было дворянства или какого-либо другого благородного сословия. Не было свободы, никаких личных прав и привилегий. Не было понятий о чести и личном достоинстве, о суде пэров и т.п. Правда, в массовом сознании существовали представления об иерархичности социальной структуры, о знатности и аристократизме. Обычно они связывались с древностью рода, с социальным происхождением или занятием отдельных лиц, с их культурным уровнем, поведением и стилем жизни. Особым престижем пользовались потомки пророка (сейиды и шерифы), а также лица, которые вели происхождение от различного рода мусульманских «святых», от сельджукских или мамлюкских султанов, от беев-гази и т.п. Однако все эти различия, существовавшие на уровне обыденного сознания, не закреплялись действующими нормами права. Другими словами, в османском обществе не было сословий, т.е. формально признанных общественных групп, объединявших людей на основе общности социального положения, прав и обязанностей, вытекающих из их происхождения. По османским понятиям, все люди были одинаковы от рождения. У них не было и не могло быть никаких преимуществ, связанных с кровью, а их достоинство не могло передаваться по наследству.

[Оберефрейтор]

Теоретически, в доктринальном плане, османские писатели — большей частью авторы социально-дидактических трактатов — делили османское общество на четыре «класса», или «разряда» (аснаф): духовенство (улама), военные (аскери), мещанство (аннас) и крестьянство (реайя). К последнему иногда относили зиммиев и даже рабов, довольно многочисленных в XVI—XVII вв. В это время рабы, в основном домашняя прислуга, были во всех более или менее зажиточных семьях. В связи с этим к концу XVII в. произошла определенная дифференциация понятий. Термин реайя (райя) постепенно перестал употребляться в применении к мусульманскому крестьянству и стал обозначать по преимуществу немусульманских подданных султана, приобретя в связи с этим некое социально приниженное значение.

Внешне, по своим социопрофессиональным признакам, указанные выше четыре «разряда» напоминали сословия. В действительности они не были таковыми, они не имели юридически закрепленного статуса и носили чисто отвлеченный, умозрительный характер. Это была социологическая абстракция. На деле, с точки зрения административно-судебной и налоговой практики, все подданные султана делились на два класса: военных (аскери) и податных (реайя). Это деление довольно четко проявило себя в законодательных актах Мехмеда II и Сулеймана Кануни, а также в структуре судебных органов. В каждой махкаме (судебной палате при кадии) имелось два отдела: военный отдел (кисма аскарийя) и обычный отдел, в арабских странах нередко именовавшийсз просто «арабский отдел» (кисма арабийя). В одном рассматривались дела «военных», в другом — всех прочих обывателей.

Эти два «класса» османского общества различались не правами, а обязанностями. К первому «классу» относились профессиональные воины мусульмане, духовенство, прежде всего кадии и их аппарат, а также чинов ники государственных канцелярий. Их основной обязанностью была служба государству, освобождавшая их от уплаты налогов. Ко второму «классу» относились мещанство и крестьянство, включая христианских подданных султана. Их главная обязанность заключалась в уплате налогов. Одни словом, первые являлись «управляющими», вторые — «управляемыми».

Как и во всякой деспотии, «управляющие» составляли господствующий класс. На рубеже XVI в. в его составе произошли значительные изменения. Во второй половине XV — начале XVI в. старые газийские роды и сипахийская верхушка утратили ведущее положение в государстве. На первый план выдвинулся новый слой — «рабы (августейшего) порога» (капыкулу), т.е. воины и чиновники, подчиненные непосредственно султану, «государевы холопы». Первоначально они рекрутировались из перебежчиков и военнопленных, принявших ислам и добровольно поступивших на службу к османам. Однако к XVI в. главным поставщиком капыкулу стало так называемое девширме — ранняя рекрутская повинность (ее называли иногда «налогом кровью»), падавшая на детей христиан, в основном Румелии. Мальчиков в возрасте 9—14 лет отрывали от родителей, обращали в ислам, отдавали в турецкие семьи разного материального достатка для обучения «турецкому языку и рабскому служению». Через несколько лет их снова собирали и помещали в специальную школу при дворце. Там «чужеземные мальчики» (аджеми огланы) подготавливались к военной или гражданской службе. Из них формировались армейские части, состоящие на жаловании у султана, среди которых особую известность получили пехотные войска — османские стрельцы (янычары). Из этой же категории лиц выходили многие чиновники центрального управления.

Наличие такой прослойки в армии и управленческом аппарате придавало своеобразие всей османской социальной структуре. Лично зависимые от султана, чуждые окружающему их обществу, а порой и презираемые им, капыкулу оказывались наиболее преданными режиму. Они всегда находились в распоряжении властей и были призваны защищать государство от всех внутренних и внешних врагов. Наличие такого института в Османской империи способствовало усилению деспотических начал в османской государственной структуре, порождало конфликты внутри османского господствующего класса, препятствовало его превращению в закрытый феодальный класс.

Верхушка капыкулу, или аристократия-девширме, как ее называют некоторые турецкие авторы, в качестве жалования за должности в дворцовой или государственной службе получала тимарное рентное обеспечение в форме хассов и арпалыков. Эти пожалования были неразрывно связаны с определенной должностью и, следовательно, не наследовались, как сипахийские владения, а передавались преемникам по должности. Размеры их намного превышали тимарные пожалования сипахи. В отличие от сипахи капыкулу не были связаны с местным населением, не проживали в своих тимарах и смотрели на них как на временный источник дохода, который мог меняться по мере продвижения по служебной лестнице. Следовательно, по сравнению с тимариотами-сипахи они представляли собой более паразитический и оторванный от хозяйственной жизни слой османского общества. Между тем на протяжении XVI в. происходило перераспределение тимарного фонда в пользу капыкулу. Для тимариотов-сипахи и даже их командиров с укреплением института капыкулу сокращались возможности для получения новых тимаров да и для продвижения к высшим должностям при дворе и в правительстве.

Выходцы из капыкулу стали занимать все высшие должности в государстве, вплоть до великих везиров, причем многие из государственных деятелей-капыкулу выступали как ставленники определенных социальных или этнических групп османского общества. Так, некоторые тюркские роды, ведшие свое происхождение от беев-гази, действовавших на Балканах в XIV — начале XV в., ко второй половине XV в. утратили свои позиции, но, действуя через капыкулу, которые были воспитаны в их семьях, сумели сохранить некоторое влияние на имперскую политику. Так же действовало и султанское семейство. В частности, особое распространение получило назначение на посты великих везиров многочисленных султанских зятьев (дамадов), происходивших из капыкулу. Пользовались этим институтом и многие христианские семейства, которые через девширме внедряли своих представителей в османскую правящую элиту. Например, выходец из капыкулу, знаменитый великий везир трех султанов — Сулеймана I, Селима II и Мурада III, султанский дамад Мехмед Соколлу происходил из известного сербского рода Соколовичей. Процветанию этого рода в XVI—XVII вв. несомненно способствовало то обстоятельство, что его представитель находился в ближайшем окружении султана.

[Оберефрейтор]

На базе девширме формировались наиболее боеспособные части османской армии, содержавшиеся за счет казны. Это прежде всего полки янычар, шесть конных корпусов султанских сипахи, артиллеристы (топчу), минёры, саперные части и основные силы османского флота. С конца XV в. эта армия капыкулу стала составлять главную ударную мощь османских вооруженных сил. Ее численность постоянно росла. Тимарные сипахийские ополчения утрачивали сколько-нибудь серьезное военное значение. Устарели их организация, тактика и вооружение. Тимариоты не владели порой даже огнестрельным оружием. На протяжении XVI—XVII вв. неоднократно предпринимались попытки реорганизации этого войска. С конца XVI в. провинциальные паши, наряду с сипахийским ополчением, начинают формировать и свои собственные наемные воруженные силы, известные под разными названиями — секбаны, левенды, делии и т.д.

Содержание растущей армии капыкулу, флота и наемных войск требовало все больших расходов. Они тяжелым бременем ложились на податное население и поставили под угрозу экономическое равновесие государства.

Османская империя имела аграрную экономику нерыночного типа. Регламентация и контроль сдерживали свободное развитие производительных сил. Тем не менее установление османской законности и порядка, прежде всего обуздание кочевников и ликвидация бесконтрольной власти мелких феодальных владетелей, привело к некоторому оживлению крестьянской жизни. На время был приостановлен процесс деградации и обезлюдения деревни. Вплоть до 80-х годов XVI в. отмечались увеличение сельскохозяйственного производства и рост численности населения. В XVI в., по оценке турецкого историка О.Л.Баркана, оно увеличилось в целом на 40%. Появилось большое число новых деревеи выселков. В Верхней Месопотамии, например, количество крестьянских дворов в 1528—1548 гг. выросло на 54%. Был введен ряд новых сельскохозяйственных культур, в том числе завезенных из Америки. Наибольшее значение имело внедрение кукурузы, довольно быстро распространившейся почти во всех провинциях Османской империи.

Значительно хуже обстояло дело в городских секторах экономики, прежде всего в сфере торговли. Османский город находился в полной зависимости от государства. Его общественная и хозяйственная жизнь целиком контролировалась шариатской властью. Города не имели ни самоуправления, ни муниципального устройства. Кадий был подлинным хозяином города. От него зависели шейхи торгово-ремесленных корпораций, он устанавливал объемы производства, регулировал ввоз и вывоз товаров. Кадий и его службы осуществляли надзор над разверсткой и сбором налогов, контролировали вакфные учреждения, устанавливали цены на основные потребительские товары, организовывали общественные работы, фиксировали жалобы частных лиц, доносили о них центральным властям и на основании полученных директив давали ответы.

В городах без специального разрешения кадия нельзя было открыть лавку или мастерскую. Ими же вырабатывались нормативы на те или иные изделия и, главное, устанавливались цены почти на все товары широкого потребления и продукты питания. При этом учитывались сезонность, транспортные расходы и даже возможная прибыль торговца, которая не должна была превышать 10%, лишь в редких случаях 20%. В соответствующих дефтерах фиксировались пути и размеры поставок тех или иных продуктов. Система лицензий, льготных цен и налогов тяжелыми путами сковывала всю сферу торговли. Самые старые канун-наме, устанавливавшие цены-нормативы, были изданы в 1501 г. Некоторые цены, не подверженные сезонным изменениям, устанавливались на длительные сроки, на десятилетия, а на ряд товаров поддерживались почти столетиями.

Целью регламентации цен, торговли и ремесленного производства была постоянная забота о повседневном снабжении крупных городов, и особенно Стамбула. По шариату, главная забота правителя процветающего государства должна была состоять в обеспечении регулярного и достаточного поступления товаров на рынок. Отсюда проистекала и османская концепция внешней торговли. Поощрять следовало прежде всего ввоз товаров. Каких-либо протекционистских представлений в отношении собственного производства в экономических воззрениях османских правителей того времени не существовало.

[Оберефрейтор]

Известно, что начиная с 1535 г. велись переговоры о торговых привилегиях французских купцов в Османской империи. Такое соглашение, предоставившее им на территории империи льготные условия для торговли (низкие ввозные пошлины, право экстерриториальности, освобождение от налогов), было впервые подписано с Францией в 1569 г.

Несколько позже аналогичные соглашения, получившие название капитуляции («главы», «статьи»), были заключены и с другими европейскими странами. Капитуляции сыграли отрицательную роль в судьбе Османской империи, создав в дальнейшем благоприятные условия до установления ее экономической зависимости от европейского капитала Однако в XVI—XVII вв. это были соглашения, дававшиеся как милост султана, они действовали лишь в период правления подписавшего и: османского правителя. У каждого следующего султана европейские по слы должны были снова добиваться согласия на подтверждение капитуляций.

Значительного поощрения султанских властей была удостоена транзитная торговля. К концу XV в. Османская империя полностью контролировала малоазиатский участок важнейших караванных путей, по которым издревле шли азиатские товары в Европу. Это были «Шелковый Путь» и маршруты пряностей. Выгода от обслуживания торговых путей и сбор таможенных пошлин традиционно считалась азиатскими властями наиболее важной статьей государственных доходов. Включение османов в мировую посредническую торговлю пряностями хронологически совпало с активизацией на этом поприще португальцев, открывших морской путь в Индию (1497—1498). Османы всячески поощряли традиционную караванную торговлю. При возраставших потребностях Европы в пряностях караванная торговля еще долго сосуществовала с морской. Более того, доходы от нее, получаемые османскими властями, продолжали расти. Так, сбор таможенных пошлин в анатолийском центре транзитной торговли г. Бурсе с 1487 по 1582 г. вырос в 4 раза (без существенного изменения размеров обложений). Меняются, однако, контрагенты этой торговли. Более активно стали действовать представители народов, населявших Османскую империю (армяне, греки, евреи, арабы, турки). Он оттеснили венецианцев, а несколько позднее флорентийцев и генуэзце В Европе из-за соперничества с Венецией и Португалией потоки пряностей сдвинулись на северо-восток. Все большее значение начали приобретать торговые пути, шедшие через Молдавию, Львов, Крым. Возрастало значение связей с Восточной Европой, и в частности с Россией.

Экономическое равновесие Османской империи было опрокинуто «революцией цен», связанной с наплывом на Восток американского золота и серебра. В отличие от Западной Европы здесь она имела более тяжелые последствия. Это объяснялось рядом факторов, наложившихся на процесс инфляции. Прежде всего это быстрый рост населения (в городах на 80%), значительно обгонявший темпы роста сельскохозяйственного производства, нерыночный характер экономики, не имевишей достаточно эффективного механизма саморегулирования, а главное, непомерные военные расходы, связанные с политикой мировой экспансии. В этих условиях рост цен, начавшийся в 80-х годах XVI в. (в арабсю провинциях на 10—15 лет раньше), поставил перед властями неразрешимые задачи. К началу XVII в. цены на продукты питания в Стамбуле, Бурсе и Эдирне увеличились в шесть раз. В Йемене месячного жалованья янычар едва хватало на покупку кофе. В 1584 г. правительство попыталось провести денежную реформу, уменьшив содержание серебра в акче с 1/5 до 1/8 дирхема. Эффект реформы быстро исчерпал себя, и курс акче стремительно полетел вниз. Если в 1582 г. за испанский реал давали еще 60 акче, то в 1595 г. — 120, а в 1609 г. — 160 акче (на черном рынке 300 акче за реал, в Йемене — до 3 тыс.). К 1630 г. османская денежная система не выдержала напряжения и полностью развалилась. Даже внутри османского экономического пространства крупные платежи стали рассчитываться и производиться в испанской валюте (реал, пиастр), которая вытеснила османскую монету с внутренних рынков империи.

Действуя через рычаги государственного контроля и регулирования, правительство сумело сохранить соотношение цен, особенно на товары первой необходимости, но не смогло сдержать сам процесс обесценения денег. Это имело роковые последствия. Прежде всего изменился социальный климат в империи. Инфляция тяжело ударила по всем слоям османского общества, но особенно по тем, которые жили на фиксированные доходы. Пострадали тимариоты, ренты которых обесценивались одновременно с деньгами. В еще более тяжелом положении оказались чиновники государственного аппарата и армия капыкулу. Не имея других источников дохода, кроме обесцененного жалованья, чиновники стали прибегать к массовым злоупотреблениям. Коррупция, которая со времен Сулеймана I процветала в верхах, дошла до самых низов османской администрации и приобрела всеобщий характер. Даже султан Мурад III, говорили, не гнушался брать взятки. Вслед за верхами и чиновничеством разложение охватило полки капыкулу. Солдаты стали заниматься торговлей и ремеслом. От железной, почти римской дисциплины, царившей в армии капыкулу до 1584 г., ничего не осталось. В 1589 г. янычары совершили первое вооруженное выступление в столице. В 1592 и 1603 гг. волна мятежей захлестнула образцовые корпуса султанских сипахи.

[Оберефрейтор]

Наступил кризис власти. Его начало современники, а затем историческая традиция обычно связывают с убийством великого везира Мехмеда Соколлу (октябрь 1579 г.). Его смерть открыла эпоху политической нестабильности. В 1579—1595 гг. сменилось десять великих везиров и семь руководителей шариатского аппарата. До предела обострилась традиционная борьба верхушечных кланов. С середины XVI в. у них установились тесные связи с гаремом, который со времен Рустем-паши (1544—1561) стал одним из наиболее серьезных факторов, определявших ход государственных дел. Уже при Сулеймане I Кануни в борьбе за влияние на султана вместе с принцами активное участие стали принимать дамады-капыкулу и султанские жены. Одна из них, Хуррем-султан (Роксолана, галичанка по происхождению), чары которой сохраняли свою силу до самой смерти падишаха, участвовала в дворцовых заговорах и способствовала смещению великих везиров. Добившись казни одного из наследников, Мустафы (сына Гюльбахар-султан), она активно продвигала на престол своих сыновей. Борьба политических группировок за влияние при дворе имела отклик в османском обществе. За Мустафой, бывшим наместником в Амасье, шли сипахи, беи тюркских племен и даже низы анатолийского населения, недовольные засильем выходцев из девширме. После казни принца объявились два самозванца, вошедшие в историю под именем Дёзме Мустафа (Лже-Мустафа) и поднявшие восстание в Румелии. Затем те же силы (тимариоты, улемы) поддержали младшего сына Хуррем-султан — Баязида, также поплатившегося за это головой.

Борьба за власть закончилась победой капыкулу и воцарением после смерти Сулеймана I Селима II (1566—1574). При его преемнике Мураде III (1574—1595) решающее влияние при дворе приобрела Сафийе-султан, венецианка по происхождению. Не без ее содействия итальянские ренегаты оттеснили в высших эшелонах власти славянских выходцев из капыкулу. С помощью своих ставленников Сафийе-султан продолжала сохранять влияние и после смерти Мурада III, обеспечив трон своему сыну Мехмеду III (1595—1603) — первому султану, который открыто признал наличие глубокого кризиса в стране. В адалет-наме, изданном Мехмедом III при вступлении на престол, отмечалось, что справедливость и законность, царившие при Сулеймане I, отброшены и забыты, а различного рода несправедливые новшества вошли в практику государственного управления.

На рубеже XVI—XVII вв. в Османской империи воцарилась атмосфера анархии и безначалия. Приказы и распоряжения властей не выполнялись. Коррупция и разброд в правящих кругах, гаремные интриги и борьба кланов, опиравшихся на армию, привели к небывалому падению авторитета султанской власти, «центра» вообще. Начиная с Селима II всех последующих султанов большинство историков склонно характеризовать как бездарных правителей, изнеженных сибаритов и безвольных воспитанников гарема. С 1589 г. решающее слово получили янычары. Подобно преторианской гвардии, они начали назначать и смещать дефтердаров, везиров и даже султанов. В большинстве провинций янычарские очаги стали наиболее влиятельной силой, а кое-где превратились в настоящие правящие «партии».

Ослабление центральной власти имело катастрофические последствия для единства империи. Отдельные провинции, земли и вассальные княжества старались обособиться от Стамбула и встать на самостоятельный путь развития. В конце XVI в. эти центробежные тенденции нашли благодатную почву в растущем недовольстве масс. Простой люд утратил веру в своих правителей. В условиях идеологического вакуума, не видя никаких перспектив, он обратился к самым диким и разнузданным формам протеста. В большинстве случаев они выливались в обыкновенный бандитизм, лишь иногда сливаясь с более политизированными движениями, выступавшими под флагом возрождения местных традиций.

В целом все это привело к небывалому росту массовых насилий, разбоев и локальных восстаний, которые на рубеже XVI—XVII вв. охватили всю территорию Османской империи. На Балканах действовали ускоки, клефты и гайдуки — одиночные народные мстители, представлявшие собой своего рода партизанское движение, направленное против всех и всяческих властей, но пользовавшееся, как правило, поддержкой местного населения. Аналогичная ситуация была в Малой Азии и арабских странах. В 1590—1600 гг. волна бандитизма охватила здесь все провинции и регионы. Из-за разбоев на дорогах купцы боялись выезжать в одиночку. В Алжире, Сирии и Ираке в 1596—1610 гг. царила атмосфера бунта и полного безначалия. В Кербеле в 1604 г. местные жители целиком вырезали турецкий гарнизон. В Йемене, аль-Хасе и других аравийских землях османская власть фактически пала. Укрепленные форты были разрушены, османские гарнизоны укрылись в нескольких приморских крепостях. В 1591 г. в Тунисе, затем в Западном Триполи янычары при поддержке городской бедноты захватили власть. Установленные здесь режимы «военной демократии» в конечном счете привели к возникновению самостоятельных государственных образований (в Тунисе в 1594 г., в Западном Триполи в 1603 г.) во главе с деями — выборными янычарскими правителями, лишь номинально считавшимися с прерогативами османских пашей. В Алжире аналогичный режим сложился в 1659—1671 гг. В Египте в 1587—1605 гг. произошло пять янычарских мятежей. В 1609 г. восставшие мамлюки захватили г. Танту (Нижний Египет) и попытались провозгласить здесь создание независимого мамлюкского султаната. В Сирии и Ливане успешные восстания друзских эмиров Али Джумбулата в 1602—1607 гг. и Фахр ад-Дина II в 1598—1613 гг. привели к созданию недолговечных самостоятельных государств со столицами в Халебе и Бейруте. В 1618—1635 гг., пользуясь поддержкой папы, Фахр ад-Дин II вторично пришел к власти и значительно укрепил связи Горного Ливана со Св. Престолом, установленные в 1578 г. На севере наиболее крупные восстания произошли в дунайских вассальных княжествах, возглавляемые их господарями (Молдавии в 1572—1574 гг., Валахии в 1594—1601 гг., Трансильвании в 1594 г.). В 1598 г. вспыхнуло восстание в г. Тырново, выдвинувшее лозунг восстановления болгарского государства.

[Оберефрейтор]

Наибольшую опасность для султана представляли волнения, охватившие армию и собственно турецкие земли империи. В условиях безначалия сипахи-тимариоты не справлялись со своими административно-полицейскими, а главное, с военными обязанностями. Армия, особенно ополчения из Анатолии, как это было в войне с Австрией (1592—1606), не успевала за теплый период года даже собраться к театру военных действий, шедших на пределе оперативных возможностей сипахийской конницы. Традиционно собирая армию каждую весну и распуская на зиму, османское командование не могло добиться успеха за короткий летний период на столь отдаленном театре военных действий.

В 1596 г., после битвы под венгерским городом Керезтешем (Хачова), в османском войске была организована проверка сипахийской кавалерии, выявившая отсутствие многих анатолийских тимариотов. В наказание по приказу великого везира Синан-паши, генуэзца по происхождению, около 30 тыс. тимариотов были лишены своих тимаров. Это не поправило положения, но вызвало массовое восстание в Анатолии, у которого не было конкретного противника. Все воевали против всех. Сипахи и чифтбозаны, т.е. бывшие тимариоты и безземельные крестьяне, боролись за возвращение былых порядков. Виновниками их нарушения они считали султанское окружение, и особенно складывавшуюся на основе девширме аристократию-капыкулу. Поэтому в восстаниях конца XVI — начала XVII в. начинают проявляться не только социальные, но и этнические моменты. Автор одного из социально-дидактических трактатов того времени, Кочи-бей, писал даже, что всем в империи управляют иностранцы (эджнеби) и в этом одна из причин имперских трудностей.

Восстание в Анатолии положило начало «джелялийской смуте», продолжавшейся с 1596 до примерно 1658 г. Первыми и наиболее опасными были восстания Кара Языджи и Дели Хасана (1599—1603). Одновременно с ними действовало еще множество не подчинявшихся никому повстанческих отрядов. Восставшие неоднократно разбивали султанские войска, которые выступали против них. Возглавляли повстанцев профессиональные военные — сипахи. В отрядах было множество чифтбозанов, потерявших всякую надежду на получение земли. И сипахи, лишенные тимаров, и чифтбозаны юридически оказались деклассированными элементами, взявшимися за оружие, чтобы отвоевать себе некий социальный статус. Многие из них пытались найти службу у крупных пашей, занимавших ту или иную должность при султанском дворе или в султанской армии. Получалось так, что и восставшие, и действовавшие против них карательные отряды были сходными по своему социальному составу. Паши, бейлербеи и санджакбеи, действовавшие против джелялийцев, оказавшись не в состоянии выполнить какое-либо распоряжение султанских властей, переходили на сторону восставших вместе со своими наемниками.

В то же время и правительство неоднократно пыталось привлечь на свою сторону наиболее популярных руководителей джелялийцев, предоставляя им военно-административные должности и давая зеаметы. Так, пост санджакбея Чорума получил Кара Языджи, а Боснии — Дели Хасан. Правда, подобные пожалования не всегда прекращали восстание и не гарантировали бывшего джеляли от произвола султанских властей. Тем не менее они вносили разлад в ряды восставших и стирали грани социального разобщения между восставшими и теми силами, которые оставались верными правительству. В среде восставших действовали, к примеру, бывший бейлербеи Хабеша Хусейн, беи Амасьи, Чорума, Сиваса, братья крымского хана. Эти беспорядки продолжались в Анатолии более девяти лет. Султанские власти смогли подавить их лишь после того, как правительство срочно пошло на заключение мира с Австрией (1606 г.) и получило возможность использовать против повстанцев регулярные силы. Однако отдельные выступления недовольных происходили в течение всей первой половины XVII в.

В ходе восстаний и массовых репрессий были опустошены многие сельские районы Анатолии. Большой ущерб был нанесен городам, разрушены их предместья и базары. Многие крестьяне бежали из своих деревень. Их земли прибрали к рукам новые хозяева, в большинстве своем бывшие джелялийские вожди или местная знать. В условиях значительного обескрестьянивания новые владельцы зачастую отказывались от земледелия и переходили к кочевому скотоводству.

В период джелялийской смуты государственные институты Османской империи оказались на грани катастрофы. По выражению турецкого исследователя И.Ортайлы, несмотря на блистательное владение всеми приемами бюрократического манипулирования, правительство не могло справиться с надвигавшимся хаосом. Нужны были реформы, требовавшие новых подходов к решению проблем, вставших перед османским обществом в конце XVI в. Однако по этому вопросу в верхах не было единства. Часть стояла за более или менее радикальные преобразования, связанные с отходом от староосманских традиций, т.е. склонялась к тому курсу, который исподволь проводился еще при Мураде III. Большинство же выступало за восстановление доброго старого порядка, т.е. за сохранение и укрепление тех социально-экономических и политических институтов, которые сложились во времена Сулеймана I Кануни. На рубеже XVI—XVII вв. поклонники старины стали безмерно идеализировать времена Сулеймана как эпоху всеобщего благоденствия и процветания. Этот курс на реставрацию староосманских порядков встречал поддержку большинства населения, во всяком случае наиболее консервативных слоев османского общества, прежде всего крестьянства, янычар и тимарных сипахи.

В этих слоях забвение старых законов и обычаев вызывало подозрительность и недоверие. Любые попытки отступить от них немедленно блокировались всемогущим духовенством и стоявшим за ним народом, как это, например, случилось в период короткого правления Османа II (1618—1622). Едва придя к власти, он попытался изменить основы османской государственности, прежде всего резко ограничить власть мусульманского духовенства. С этой целью он задумал реформировать шейх уль-исламат и весь аппарат шариатской власти, перейти к единоличному формированию иерархии улемов. В первую очередь он хотел избавиться от влияния капыкулу, женщин гарема, опиравшихся на различные янычарские группировки. Для этого, как утверждают современники, он намеревался провести военную реформу, распустить янычар и сипахийские полки капыкулу и создать новое войско. Оно должно было формироваться за счет призыва в армию крестьян из мусульманских районов Анатолии и Сирии, частично за счет мамлюков. Во всем этом усматривали стремление Османа II тюркизировать армию и государственный аппарат, избавить их от засилья эджнеби. С этим же связывали его намерение перенести столицу в турецкую Бурсу или Анкару. В 1621 г. Осман II выступил против аристократии-девширме и под предлогом хаджа начал подготовку к отъезду из Стамбула. В ответ на это янычары, подстрекаемые духовенством, подняли восстание и на основании фетвы шейх уль-ислама низложили Османа II, затем подвергли его зверской и унизительной казни.

[Оберефрейтор]

После гибели Османа II в Стамбуле возобладал прямо противоположный курс — политика традиционализма, подразумевавшая искоренение еретических «новшеств» и восстановление староосманских порядков. Однако утвердить их было непросто. При Мустафе I (1622—1623) и в первый период правления Мурада IV (1623—1640) в стране продолжалась борьба различных группировок капыкулу и отдельных провинциальных пашей, неоднократно угрожавших походами на столицу (например, в период восстания Абаза-паши в 1622—1628 гг.). В самом Стамбуле бесчинствовали различные вооруженные банды, грабившие, а то и убивавшие наиболее зажиточных горожан. Отдельные знатные люди и жители городских кварталов, вынуждены были сами заботиться о своей безопасности, используя наемников. Лишь во второй период правления Мурада IV традиционалисты добились решающего успеха. В 1631 г. султану была подана знаменитая «Записка» (рисалё) Кочи-бея — подлинный манифест янычар, мелких тимариотов и других приверженцев старины, требовавших вернуться к «законности» Сулеймана I Кануни. Мурад IV благосклонно принял «Записку» и положил ее в основу своей политики. Командиры отдельных янычарских корпусов и лидеры различных группировок правящего класса подписали общий документ-декларацию о поддержке султана. С их помощью Мураду IV в сравнительно короткий срок удалось навести железный порядок. При содействии янычар и сочувствии широких народных масс было организовано массовое побоище участников вооруженных банд, радикальных сторонников реформ и других противников реставрации. Примечательно, что в это время посты великих везиров стали занимать, как правило, албанцы-мусульмане, вытеснившие из высших эшелонов власти итальянских ренегатов и выходцев из сербских кланов капыкулу.

Мурад IV сделал довольно успешную попытку восстановить тимарную систему как финансово-экономическую основу османской армии и администрации. Одновременно был ужесточен контроль над всеми слоями общества. Султану удалось избавиться от наиболее одиозных фигур в своем окружении, запятнавших себя коррупцией и другими злоупотреблениями. Происшедший в это время страшный пожар в Стамбуле (выгорела почти четверть этого огромного города) был объявлен знамением Аллаха, наказывавшего за отступления от шариата. Строжайшим образом были запрещены спиртные напитки, кофе, табак, закрыты все кофейни и питейные заведения, считавшиеся рассадниками вольномыслия. Более жестко стали соблюдаться конфессиональные различия в одежде и головных уборах. Усилились внутренний шпионаж, доносительство, слежка. Ходили легенды, что сам султан в простом платье тайно бродил по улицам, наблюдал за своими подданными, а затем строго карал их за всевозможные, даже мелкие нарушения. Успехи Мурада IV были недолговечными, но память о терроре того времени и одиозная фигура султана-шпиона надолго остались в народном сознании. Характерно, что после Мурада IV отпрыскам султанской фамилии долгое время не давали этого имени.

Смерть тирана привела к новому разброду в правящих кругах и вновь обострила борьбу за власть. При Ибрагиме III (1640—1648) возобновились выступления в провинциях, коррупция, продажи с торгов всех Должностей в государстве. Снова усилилось влияние гарема. Кёсем-султан подозревалась даже в тайных сношениях с венецианцами в ходе начавшейся (с 1645 г.) войны за Крит. При дворе культивировалось стремление ко всевозможной роскоши, возникла мода на меха, в связи с чем усилилось значение торговли с Россией — главным поставщиком мехов. Свержение султана Ибрагима и возведение на трон семилетнего Мехмеда IV (1648—1687) не решило проблемы. В стране продолжался хаос. Усилился процесс обесценивания денег, что вызвало в 1651 г. в Стамбуле одно из наиболее сильных городских восстаний. В провинциях правители эйалетов и их наемные войска выступали как грабители населения. Турецкий историк М.Акдаг называет это время периодом «разбоя пашей». Местная знать через кадиев и их службы пыталась найти защиту от этих чиновных разбойников у султана, что помогло султанскому окружению на время овладеть обстановкой. Подавление восстания в Стамбуле, конфискация имущества у ряда придворных, жестокие наказания за взятки позволили несколько стабилизировать финансовое положение. В 1652—1653 гг. была сделана даже попытка составить бюджет империи, в котором на год вперед были бы сбалансированы все расходы и доходы. Эта попытка, однако, не увенчалась успехом, а ее инициатор Торхунджу Ахмед-паша был казнен. В 1653—1656 гг. опять начался политический хаос.

[Оберефрейтор]

Дополнительные трудности порождались затянувшимися военными конфликтами. Особенно тяжелой и кровопролитной была война 1623—1639 гг. с Ираном, который при шахе Аббасе I значительно усилил свою военную мощь. В ходе войны персы оккупировали Ирак и в течение 15 лет удерживали Багдад. Лишь благодаря неимоверным усилиям Мураду IV удалось на время взять Ереван (1635—1636), вернуть Месопотамию и Багдад (1638 г.). От некогда великого города остались нагромождения кирпичей — пристанище диких собак и нескольких десятков тысяч жителей. На западе на фоне конфронтации с Испанией шла непрерывная морская война, обострявшаяся во время конфликтов с Венецией из-за Далмации и Крита. Опираясь на укрепленные базы вдоль южного побережья Средиземного моря (самой сильной была неприступная цитадель г. Алжира), турецкие рейдеры наносили внезапные удары по торговым коммуникациям европейских стран. На севере постоянным фактором внешней политики было противоборство с Австрией и Польшей. Главным объектом борьбы были дунайские земли и Украина. После включения Левобережной Украины в состав Московского государства (1654 г.) сначала крымский хан, а с 1676 г. и Османская империя начали борьбу за Украину с Россией. По Бахчисарайскому миру 1681 г. империя вынуждена была признать присоединение Левобережной Украины и Киева к России.

Войны с Венецией 1645—1669 гг., с Россией 1676—1681 гг., Австрией 1663—1664 гг. и Польшей 1666—1672 гг. были успешными для Османской империи. Они укрепили ее военный престиж и позиции в Европе. Однако они не дали решающего перевеса, более того, истощили ее ресурсы. Все чаще давали о себе знать зловещие симптомы глубокого внутреннего неблагополучия, поразившего османское общество в конце XVI в.

[Оберефрейтор]

В течение всего периода теваккуф деври османское общество не могло выйти из состояния застоя. Попытки гальванизировать староосманские институты при Мураде IV и его преемниках сделали положение совершенно безнадежным. Крестьянство — эта «казна падишаха» — лишилось защиты и покровительства государства. Упал уровень благосостояния. Крестьяне и их общинные земли стали объектом посягательств со стороны власть имущих, прежде всего тимариотов, амилей и других местных мироедов. Нарушая социальный статус реайи, они стали незаконно присваивать крестьянские наделы. На бывшей крестьянской земле возникли так называемые чифтлики, владельцы которых, не изменяя юридического статуса земли, по-новому организовывали свое хозяйство. Путем концентрации наделов они создавали личные «поместья», которые обрабатывались трудом батраков и издольщиков.

Другим новшеством XVII в. явилось широкое распространение иль-тизама — откупной системы взимания налогов. При этом, как и при создании чифтликов, мулыпазимы (откупщики) свои отношения с крестьянством стали строить на частноправовой основе. В последнее десятилетие XVII в., сначала на востоке Анатолии, а затем и по всей стране, откупа, как правило, стали пожизненными. Откупщики взамен уплаты государству установленных налогов получали право на «вознаграждение» и полную свободу распоряжаться оказавшимся в их руках земельным владением. В дальнейшем многие из откупов стали передаваться по наследству. Через откупную систему к эксплуатации земли и крестьянства приобщились торгово-ростовщические круги.

Во второй половине XVII в. владельцы чифтликов, откупщики, различные управители крупных чиновных хассов и арпалыков начали выступать как особый провинциальный класс, заменивший собой тимар-ных сипахи. Эта новая местная знать не была связана с государственной службой и вела себя более независимо по отношению к центру. Она получила название аяны. В ее ряды вливались также командиры янычар и других войск капыкулу, расквартированных в провинциях, в Румелии — отдельные представители старых фамилий беев-гази, сохранивших свои позиции благодаря вакуфной собственности. Еще в эпоху завоевания многие турецкие гази, опасаясь конфискаций, уже в первом поколении передавали захваченные ими земли в вакф, т.е. в собственность мусульманских религиозно-благотворительных учреждений. Владелец земли, обративший ее в вакф, получал по шариату наследственные права учредителя вакфа и определенный процент (чаще всего 20) отчислений в свою пользу от доходов пожертвованного в вакф имущества. Некоторые исследователи считают, что земельный вакф был, по сути дела, единственной в Османской империи категорией частного землевладения. Именно вакуфы, несмотря на господство принципа государственной собственности на землю, позволили сохранить на протяжении веков экономические позиции потомкам первых беев-завоевателей, действовавших на Балканах одновременно с османами, ряда высших военно-административных чинов и придворных служителей. Формы эксплуатации крестьянства в вакуфных владениях и на государственных землях несколько отличались друг от друга. В частности, в вакуфах длительное время эксплуатировались наиболее обездоленные и зависимые категории крестьянства, зачастую бывшие рабы, военнопленные и бродяги. Вакуфная администрация как постоянный хозяин была больше, чем тимарио или заим, заинтересована в интенсификации хозяйства на своих землях. Именно вакуфное хозяйство было больше и раньше, чем другие, ориентировано на рынок, а владельцы вакфов, вливаясь в ряды аянства, возрождали к новой жизни, казалось бы, уже ушедшие в небытие старые аристократические фамилии и бейские роды.

Позиции аянства укреплялись по мере разложения старых социально-политических структур. Последней и наиболее серьезной попыткой остановить их распад была политика традиционализма, которую проводили великие везиры из семейства Кёпрюлю. Им удалось установить относительно твердый порядок, ознаменовавший очередной и наиболее длительный период (1656—1683) стабилизации. Султан Мехмед IV (1648— 1687), занятый охотой и гаремными развлечениями, передал везирам всю полноту власти, обещав полное невмешательство в их деятельность. Кёпрюлю по происхождению были албанцами одного из последних наборов девширме. Первый из этой династии везиров, Мехмед-паша (1656—1661), прошел длительный путь службы в провинциальных янычарских гарнизонах, был санджакбеем и бейлербеем, многие годы служил при дворе. Это был не выскочка-временщик, а чиновник старого закала, хорошо знавший и военную и придворную службу. Сын его, второй везир Фазыл Ахмед-паша (1661—1676), был к тому же мусульмански хорошо образован, в молодости он мечтал быть улемом. Жесткими полицейскими мерами везиры Кёпрюлю сумели еще раз заставить работать тимарную систему, сбалансировать бюджет, назначить своих людей на все ключевые должности при дворе, в важнейшие провинции государства и даже в руководство миллетов. Однако главной опорой Кёпрюлю был чиновничий аппарат центральной администрации, так называемая «Порта», Баб-и-Али, ведомства которой они отделили от дворца. Тем самым они добились большего профессионализма своего правительства и его независимости от султанского семейства и гаремных слуг. Мероприятия Кёпрюлю не внесли чего-то нового в османскую государственную и общественную структуру, но позволили правительству снова овладеть положением и организовать последнюю волну военных походов в Европу.

[Оберефрейтор]

Возобновление военной экспансии в Европе поставило империю на грань катастрофы. Упорядоченный застой времен Кёпрюлю отнюдь не означал действительного возрождения османского общества. Под восстановленным фасадом продолжался процесс разложения. Положение было тем более опасно, что консервация староосманских порядков происходила на фоне обновления Европы, которая после Вестфальского мира (1648 г.) быстро двинулась вперед, наращивая свой военный и экономический потенциал. Мехмед IV, Кёпрюлю и их окружение явно не отдавали себе отчета в реальном положении дел. Вполне вероятно также, что успехи в войнах с Россией, Польшей, Венецией создали в правящих кругах превратное представление о военных возможностях Порты.

В 1683 г., выступив в поддержку антиавстрийского восстания Текели в Венгрии, Порта развязала большую войну в Европе. Ее инициатором был энергичный и честолюбивый представитель клана Кёпрюлю, великий везир Кара Мустафа-паша (1676—1683), ближайший сподвижник и преемник Фазыл Ахмед-паши, женатый на его сестре. Он собрал двухсоттысячное войско и с огромным обозом, челядью и вспомогательными частями двинулся на Вену. В пути к нему присоединилось еще около 40—50 тыс. конников крымского хана. Конечной целью похода было все то же «красное яблочко». Кара Мустафа-паша не скрывал этого, заявляя, что после взятия Вены «все христиане будут подчинены османам».

14 июля 1683 г. армия во главе с султаном и великим везиром подошла к Вене. Ее жителям предложили принять ислам или покинуть город. Крымская конница вышла к границам Баварии, грабя и опустошая австрийские земли. Осада затянулась, и это позволило подойти войску численностью ок. 70 тыс. человек во главе с польским королем Яном Собес-ским. Генеральное сражение произошло 12 сентября 1683 г. Османская армия потерпела невиданное поражение и стала беспорядочно отступать. Почти вся артиллерия, обоз и знамена попали в руки победителей. Лишь беспримерная отвага личной гвардии позволила Мехмеду IV избежать постыдного плена. Ответственность за поражение была возложена на Кара Мустафа-пашу, который через три месяца был удушен по приказу султана. Сам Мехмед IV в ходе бесчисленных разбирательств не смог отвести обвинений в пренебрежительном отношении к своим государственным обязанностям и в 1687 г. был низложен. Через пять лет он умер в заточении.

Слабость турок воодушевила католический мир. В 1684 г. по инициативе папы римского Иннокентия XI была образована «Священная лига», к которой помимо Австрии, Польши, Венеции и Мальтийского ордена примкнула Россия, впервые вышедшая на арену европейской политики. Поддержку лиге оказали Португалия и все итальянские государства. Для турок война была необычайно тяжелой. Бои шли на трех фронтах: в Адриатике, Венгрии и Правобережной Украине. Османская армия утратила дисциплину, войска бунтовали и не могли оказать достаточного сопротивления. У себя в тылу янычары грабили и мародерствовали, как на вражеской территории. Сменявшие друг друга великие везиры и сераскиры не могли навести порядок и терпели одно поражение за другим. В 1686 г. пала Буда — «щит ислама» в центре Европы, в 1688 г. — Белград. В 1697 г. в сражении при Зенте Евгений Савойский, по его собственным словам, устроил туркам «ужасную кровавую баню». В бою погибло 20 тыс. османских солдат, еще 10 тыс. утонуло в болотах и топях во время поспешного бегства. Австрийские авангарды вступили на территорию Боснии. Империю спасло лишь заключение при посредничестве Англии и Голландии унизительного Карловицкого мира 26 января 1699 г. Порта потеряла такие важные для нее территории, как Морея, часть Далмации и острова Архипелага, отошедшие к Венеции; Азов, перешедший в руки России; почти всю Венгрию, Трансильванию, Бачку и Славонию, оказавшиеся под властью Австрии; Подолию и часть Украины, полученные Польшей. Карловицкий мир историки не без основания считают первым разделом Османской империи, которая оказалась на грани полного распада.

[Оберефрейтор]

Военные поражения на фоне структурного кризиса развязали центробежные тенденции. Начался развал Османской империи. Под более или менее эффективным управлением Порты оставались только Румелия и Анатолия; сохраняли лояльность крымские ханы, простиравшие свою власть на Северное Причерноморье, Южную Бессарабию и Кубань. Во всех остальных провинциях, по крайней мере со времен последних из Кёпрюлю, Порта не имела действенной власти. Арабские страны фактически целиком вышли из-под контроля центрального правительства. Даже Сирия и Ирак, где османское влияние было наиболее сильным, находились скорее под опекой, чем управлением османских наместников. Друзские шейхи Ливана, курды, туркменские и арабские племена Ближнего Востока чувствовали себя совершенно свободно и в любой ситуации действовали по своей собственной прихоти. Йемен, Неджд и другие аравийские земли, за исключением вассального Хиджаза, фактически полностью отделились от империи. Лишь тень османского сюзеренитета осталась в африканских владениях Порты. Янычарские режимы Туниса, Алжира и Западного Триполи совершенно не считались с интересами центрального правительства и в лучшем случае поддерживали с Портой отношения, основанные на дружественном внимании. В Египте османские паши были бессильны что-либо изменить в борьбе за власть, которая происходила между янычарами, азабами и мамлюкскими лигами касымийа и фикарийа. Повсюду в этих землях высоко чтилось имя османского султана, но нигде не допускалось его вмешательство во внутренние дела.

[Оберефрейтор]

Мда. Фигово я как-то текст разбил... Ну ладно, вечером переделаю. Может быть...

давайте уж вопросы, а то только дразнитесь

[Оберефрейтор]

Щас накидаю ...

УПД. Накидал. В следующей теме.

Собственно, просьба ко всем, кто захочет что-либо по сабжику обсудить -- делать это там...